меня вчера, боясь твоего гнева, — негромко сообщила госпожа Ма, наклонившись к своей жертве. — Обычно, я отомстила бы глупому мужчине, что пренебрег мною, но в этот раз, слишком велик соблазн, и слишком ничтожно препятствие, преграждающее мне путь… это я о тебе, — будничным тоном пояснила она. — Молодой господин Инь так красив, юн, и наивен, — в ее голосе вновь зазвучали мурлыкающие нотки. — Он сам не знает, на что способен. С его силой, и моими маленькими хитростями, он может занять высокое положение в любом из сообществ вольных странников. Конечно, какое-то время он будет вынужден носить траур по жене, — со скукой вздохнула она. — Но не волнуйся, я смогу утешить его горе, и помогу забыть тебя. Очень быстро забыть, — хищно улыбнулась Кан Минь. — Ведь я — не какая-то там неопытная девчонка. Я знаю, как сделать мужчину счастливым. Порадуйся за своего мужа, ведь его ждёт великое будущее, будущее рядом со мной. Очень скоро, он станет моим…

— Станет ли? — прервал ее голос Му Ваньцин, холодный и спокойный. Правая рука девушки разжалась, и брезгливо уронила на пол смятое зелёное пирожное.

Кан Минь испуганно вскрикнула, округлив глаза, и попятилась назад, уставившись на ту, которую уже считала мертвой. Внезапно ожившая девушка легко хлопнула ладонью по доскам пола, подбрасывая себя на ноги, и ловким движением подхватила меч со столика рядом с кроватью. Вылетевший из ножен клинок сверкнул стальным блеском, и вонзился в грудь Кан Минь.

Неверная жена и незадачливая отравительница часто задышала; ее лицо покрылось смертной бледностью, а губы дрожали, словно она пыталась что-то сказать, и раз за разом терпела неудачу. Расширенные зрачки ее глаз вцепились взглядом в бесстрастное лицо Му Ваньцин.

— Ты считаешь моего мужа наивным? — презрительно бросила та. — Он видит тебя насквозь, жадная перезрелая шлюха, и презирает. Вчера, он рассказал мне, какую шутку сыграл, чтобы отвязаться от твоих приставаний. Мы с ним вволю посмеялись и над тобой, и над зелёной шапкой[3] господина Ма. Ты думаешь, что смогла бы отобрать его у меня? Он готов принять за меня смерть, — Ваньцин говорила уверенно и спокойно, без единого следа сомнений в голосе. — И это не слова, а виденное мной дело. Есть ли в твоей жизни кто-то, способный на такое ради тебя? Конечно же нет, ведь ты — из тех женщин, что пользуются мужчинами, а не поддерживают их. Ты скверная жена, и ещё худшая отравительница, — губы девушки искривились в насмешливой улыбке. — Ты положила в эти мерзкие пирожные столько Яда Нутряного Гниения, что его почуял бы и безносый. Что ж, ты нанесла свой удар, и промахнулась, — Му Ваньцин презрительно поморщилась. — А я — нет.

Она вырвала меч из груди Кан Минь легким, небрежным движением, и, стряхнув с него кровь быстрым взмахом, вложила клинок в ножны. Умирающая женщина рухнула на пол, пачкая мореные доски льющейся из ее раны алой жидкостью, и сотрясаясь в предсмертных судорогах. Закашляв, и извергнув изо рта немало крови, она испустила клокочущий, истошный крик, и затихла, глядя в потолок мертвыми глазами.

От двери раздался испуганный вздох — стоявший на пороге молодой нищий глядел на труп жены одного из старейшин широко открытыми глазами, указывая на нее трясущимся пальцем. Наткнувшись взглядом на холодные, равнодушные глаза Му Ваньцин, он попятился, едва не упав, и бросился прочь.

* * *

Инь Шэчи кое-как протолкался через густую, тревожно гомонящую толпу нищих, и, остановившись в ее первых рядах, удивленно воззрился на труп Кан Минь, лежащий во дворе гостевого домика, который он делил с женой. Тело госпожи Ма было укрыто чистой тканью, на которой уже начало проступать алое пятно; ее лицо навсегда застыло в гримасе боли и удивления, заметной даже после того, как кто-то закрыл ей глаза. Юноша перевел нечитаемый взгляд на стоящую неподалеку Му Ваньцин. Его жена глядела с невозмутимым спокойствием, и лишь затянутая в перчатку ладонь девушки, поглаживающая рукоять меча, выдавала ее волнение. Стоило их взорам встретиться, как в глазах Ваньцин, впервые за это странное утро, проглянули испуг и стыд.

Все так же бесстрастный, Шэчи вышел вперед, и встал рядом с женой. Наклонившись к ней, он тихо произнес:

— Я пришел, как только услышал крики. Что она сделала?

— Пыталась накормить меня ядом, — в голосе девушки прозвучало облегчение, а ее фигура заметно расслабилась — муж был рядом, и на ее стороне. — Я не хотела оставлять за спиной живого врага.

— Будь готова к бою, — тихо предупредил ее юноша. — Скоро, нищие опомнятся, и начнут бросаться обвинениями. Думаю, придется пробиваться.

— Может, уйдем сейчас? — попросила Ваньцин. — Их слишком много, и они сильны, даже без Цяо Фэна.

— Сперва попробуем объясниться, — твердо ответил Инь Шэчи, и ободряюще улыбнулся. — Ты ни в чем не виновата, жена моя, и тебе незачем бежать, подобно злодею, пойманному с поличным, — девушка ответила ему полным признательности взглядом.

— Что происходит? — раздался громкий, сердитый голос, и из толпы показался чернобородый, длинноволосый мужчина с простоватым лицом. Шэчи узнал представленного ему вчера Бай Шицзина, старейшину-законника. Блюститель порядка Клана Нищих, недовольно хмурясь, похлопывал по ладони своим оружием и символом власти — легкой и тонкой булавой с оголовьем в виде копейного острия, напоминающей странный меч без лезвия.

Бай Шицзин, старейшина-законник

— Что за шум… — вновь заговорил Бай Шицзин, но, остановив взгляд на мертвой Кан Минь, поперхнулся воздухом, и замолчал. Его рот распахнулся, а брови полезли на лоб в выражении сильнейшего удивления и горя. Он неверяще захлопал глазами, и с всполошенным видом обернулся к ближайшим из нищих, словно в поисках поддержки. Судорожно сглотнув, он тихо спросил:

— Кто это сделал?

Один из нищих, наклонившись к его уху, что-то быстро зашептал, то и дело косясь в сторону молодых гостей клана. С каждым словом рассказчика, лицо Бай Шицзина наливалось напряжением; его глаза сердито сузились, а рот сжался в линию. Дослушав, он обратился к юноше:

— Инь Шэчи! Твоя жена совершила ужасное преступление, и будет наказана. Не вини меня за невежливость — я обязан выполнить свой долг, — он шагнул было вперед, но замер, остановленный громким и уверенным голосом Шэчи.

— Она защищала свою жизнь, — промолвил юноша. — Тебе, Бай Шицзин, как и кому-либо другому