аэропорту на другой стороне земного шара. Один его глаз заплыл, превратившись в иссиня-красный синяк, ноздри почернели от грязи и запекшейся крови. Беньи было двадцать лет, из которых два года он прожил пьяным и настолько свободным, насколько может быть молодой и бессмертный лжец, занимающийся самолечением. В этом полушарии солнце только собиралось взойти, и за окном ждал новый жаркий день, лучше всего подходящий для полуголых тел на бесконечном пляже, но Беньи направлялся на север, навстречу хоккейным городам и минусовой температуре.

Машину времени не изобретут никогда, потому что, если бы когда-нибудь в далеком будущем ее изобрели, тот, кто любит Беньи, сразу бы перенесся в этот момент времени и остановил его. Взял бы его за руку и усмехнулся: «Да плюнь ты на это! Пошли загорать, возьмем по пиву, купим лодку!» Потому что тогда бы ничего не случилось. Если бы кто-то был рядом и помешал ему уехать домой. Так что теперь мы знаем наверняка: машины времени не существует. Ведь тех, кто любит Беньи, гораздо больше, чем ему кажется.

* * *

Лео Андерсон не припоминал, чтобы был когда-либо так искренне счастлив, как на следующий день после бури, когда у них дома в центре Бьорнстада дали электричество и снова заработал компьютер. Жизнь продолжалась. Папа разговаривал с кем-то по телефону, Лео это особенно не волновало, но, закончив беседу, папа сразу позвонил маме и сказал, что кто-то умер. Кто – Лео не расслышал. Мама тут же приехала с работы, где она провела всю ночь, и, как только она вошла, папа сразу ушел. Они мельком посмотрели друг на друга, мол, любовь подождет, впереди много дел, а время, чтобы высказать наболевшее, в один прекрасный день наколдуется само. Лео никогда никому не рассказывал, как часто он обдумывает практические детали, с которыми столкнется после развода родителей, как он будет перевозить компьютер от мамы к папе и наоборот. Отсчет времени уже пошел.

За папой закрылась дверь, и мама пошла на кухню, чтобы начать обзвон. Лео закрылся у себя в комнате, сел за компьютер и выдохнул так, словно подействовало обезболивающее, теперь можно не думать; возможно, для кого-то мерцающий экран и звуки стрельбы в наушниках невыносимы, но для него это была медитация. Когда на телефон пришло сообщение, он на секунду отвлекся от игры. Писала сестра. Сообщение начиналось словами: «Скоро приеду». Лео улыбнулся.

В другом конце Бьорнстада, в маленьком домике перед компьютером сидел Маттео. Они с Лео были ровесники и играли в одну и ту же игру, сестра Маттео тоже скоро вернется домой. Но он не улыбался.

* * *

«Скоро приеду», – написала Мая. Мама только что позвонила ей и сообщила печальную новость, сказала, что можно не приезжать, ничего страшного. Мая собрала сумку и написала брату: «Только не говори маме и папе, а то они приедут за мной. Я взяла билет на поезд. Позаботься о папе, он не показывает, как переживает из-за Рамоны. Люблю!!» Лео ответил: «ОК», а сам улыбался до ушей. Он скучал по сестре. После того как она уехала, Лео досталась ее комната, которую он обустроил с учетом своих потребностей: эргономическое кресло, заказанное в подарок на Рождество, новые наушники, большой монитор. Лео успешно использовал то обстоятельство, что родители хотя и не одобряют насилие в компьютерных играх, но предпочитают, чтобы он сидел за компьютером, а не пропадал ночами в реальном мире.

Маттео сидел на полу в маленькой комнате на окраине города, подключившись к соседскому интернету; его компьютер был собран из старой списанной техники, выкинутой на помойку из офисного отдела фабрики, где работали его родители. Родители, понятное дело, об этом не знали, иначе никогда бы не позволили. В семье Маттео не играли в компьютерные игры и даже телевизор почти не смотрели – Маттео точно не знал, что Бог имеет против компьютера, но никогда не спрашивал. Родители жили в молчании и страхе. Не то чтобы Маттео боялся их, они никогда его не били, их контроль над детьми был иного рода. Стыд, вина, разочарование – самые эффективные инструменты дьявола.

В другом конце города Лео на несколько секунд отвлекся от игры, чтобы прочитать сообщение Маи. Когда он снова посмотрел на экран, то улыбаться перестал – кто-то выстрелил ему в голову.

Маттео победно поднял кулак, когда выстрел попал в цель. Он ходил в ту же школу, что Лео, но был почти уверен, что тот не замечает его, – они были ровесниками, но жили в разных мирах. Одному делали бутерброды, даже когда он об этом не просил, другой сидел голодный в пустом доме. Родители одного едва верили в Бога и несмотря на это покупали ему на Рождество дорогое эргономическое кресло, у другого только и делали, что говорили о Боге и Иисусе, но Рождество при этом вообще не праздновали. У Лео было все, чего не было у Маттео, но компьютерная игра восстанавливала справедливость, которой всегда не хватало в реальном мире. Там сидящий на полу мальчик со старым компьютером мог найти другого, окруженного новейшей дорогой техникой, подкараулить его и выстрелить в голову.

На мгновенье Маттео сжал кулак и почувствовал себя победителем. Затем электричество снова отключили.

* * *

Петер со всех ног бросился по обочине навстречу Теему, взъерошенный, в рваных джинсах и грязной зеленой толстовке с капюшоном и медведем на груди. Теему стыдливо опустил стекло «сааба», словно его остановили за превышение скорости.

– Ты всегда думал о безопасности, – с усмешкой кивнул Петер, увидев, что Теему пристегнул Рамону ремнем.

Теему не знал, как ему реагировать, и пробормотал в ответ:

– Я просто не знал, как быть. Не везти же ее в багажнике.

Рамона сидела на переднем сиденье, вид у нее был такой, будто она в любой момент может проснуться и отругать Теему за то, что он ездит, как старая бабка. Петер зажмурился и медленно открыл глаза, казалось, он хотел протянуть руку и погладить Рамону по щеке, но удержался.

– Все в порядке, Теему, – прошептал он. – Сейчас разберемся.

Теему с детства учился не плакать на глазах у других, Петер тоже, и сегодня обоим пригодилось это умение. Петер сделал все необходимые звонки, которые делают в таких случаях нормальные взрослые люди, они осторожно переложили Рамону на заднее сиденье и не спеша поехали в сторону центра. Расписания у похоронного бюро не было, только табличка с телефонным номером на двери – в наших краях те, кто работает со смертью, работают только по запросу. Ждать пришлось несколько часов – пробраться по дорогам после бури