Шрифт:
Закладка:
Траурная процессия с телом Карла XII.
Худ. Густаф Седерстрём
Его попытки восстановить потерянную власть и влияние потерпели неудачу. В Стокгольме он так и не побывал. Позднее, во время своего последнего похода в Норвегию, которая находилась под властью Дании, при осаде крепости Фредрикстен Карл был убит шальной пулей. По другой версии, он стал жертвой заговора шведской аристократии, недовольной продолжением бесконечной разорительной войны. Эксгумация 1917 года разрешила этот вопрос: оказалось, что Карл был действительно убит выстрелом слева (со стороны датских укреплений).
Карл XII стал последним монархом Европы, павшим на поле боя. После него шведский трон наследовала его младшая сестра Ульрика Элеонора, но вскоре престол перешел к ее мужу — Фредрику (Фридриху) I Гессен-Кассельскому. Ну, а Швеция постепенно, в течение XVIII века, лишилась политического авторитета.
Последние остатки феодализма в Норвегии исчезли в XVII веке, а новая аристократия не могла образоваться ввиду отсутствия короля и двора, а также постоянной смены чиновников, которые являлись «пришлым элементом» и не могли пустить прочных корней в стране.
Напомним, что в соответствии с Кальмарской унией Норвегия, Дания и Швеция должны были иметь одного короля, и скандинавские государства не должны воевать между собой. Однако Кальмарская уния принесла мало пользы Норвегии, которая вынуждена была долгие десятилетия приносить жертвы ради целей, ей совершенно неизвестных, платить громадные налоги, оплачивающие войны, чуждые ее интересам. Короля норвежцы никогда не видели, а его чиновники угнетали народ и вытягивали из страны все соки. Норвежцы просили прислать им наместника, если король не может приехать сам: не имея ни аристократии, ни своего Сейма, они нуждались в непосредственной заботе короля об их государственных делах, но на просьбы их никто не обращал внимания.
В XVI веке Норвегия стала чуть более свободной, но ею по-прежнему правил датский король, и, по сути, мало что поменялось. Соответственно, норвежцы не переставали возмущаться посягательстввами на свои права, а датских королей они признавали только после долгих колебаний и не без сопротивления.
После того, как датский король Христиан II, изгнанный из Дании и поддерживаемый Норвегией, был взят в плен датчанами и низложен, датский Ригсдаг в 1536 году, вопреки Кальмарской унии, обратил Норвегию из равноправного члена союза в подвластную провинцию.
А дальше — пошло-поехало. Например, в сентябре 1660 года в Копенгагене было созвано собрание сословий из представителей дворянства, духовенства и бюргерства одной Дании. Представителей Норвегии даже не подумали туда пригласить. В 1666 году окончательное решение всех судебных дел было перенесено в Копенгаген. И такие примеры можно продолжать до бесконечности. Для Норвегии все это означало еще большую интеграцию в состав двуединой монархии. Но была ли она ей нужна?
При почти полном отсутствии местных дворян-помещиков в Норвегии установилось всевластие чиновников. Бюрократия пополнялась представителями всех социальных слоев, кроме крестьянства. На службу в Норвегию копенгагенское правительство назначало выходцев из Дании и герцогств, в то время как уроженцы Норвегии нередко оказывались в Дании. Так, ко времени отделения Норвегии от Дании в 1814 году среди норвежских чиновников оказалось 156 датчан, а в Дании — 208 урожденных норвежцев.
Интересы Норвегии стояли на втором плане. Копенгагенское правительство считало ее, повторимся, северной провинцией единого государства.
Помимо этого торговля Норвегии была практически уничтожена всемогущей Ганзой (так назывался политический и экономический союз торговых городов Северо-Западной Европы, возникший в середине XII века), и промышленность не развивалась. Как финансы страны, так и ее население страдали от постоянных войн с Швецией, солдаты которой опустошали ее пограничные области. При этом Швеция захватила три норвежских области: Иемтланд, Герьесдален и Богуслэн.
В начале XVII века, когда Норвегия обрела независимость от Ганзы, в стране начала развиваться торговля, судоходство, рыбный и лесной промысел. Выросло население страны.
В XVIII веке у норвежцев окончательно проснулось ощущение своей национальности и любовь к свободе. И мысли о восстановлении независимости проявились вновь.
До самой своей смерти в 1704 году наместником Норвегии был один из крупнейших государственных деятелей Дании второй половины XVII века — граф Ульрих Фредерик Гюлленлёве (внебрачный сын короля). Его политика была направлена на совершенствование местной администрации, но никоим образом не на укрепление норвежской самостоятельности.
В XVIII веке пост наместника долгое время оставался незанятым.
Естественно, Северная война нанесла серьезный ущерб норвежскому торговому флоту, однако уже в 1776 году он насчитывал 546 судов, а к 1806 году — уже 1450 судов. При этом политика тотальной регламентации, централизации и унификации часто, хотя и не всегда, ударяла по интересам Норвегии. Одной из самых тяжелых для Норвегии мер был указ 1735 года о так называемой хлебной монополии, согласно которому ввоз зерна в страну был разрешен только датским экспортерам. Из-за этого указа страна часто переживала нехватку хлеба, в 1740 и 1770 гг. указ даже приходилось отменять, поскольку неурожаи создавали в Норвегии угрозу голода.
Искусственно поддерживались высокие цены на хлеб, что давало дополнительные прибыли датским помещикам, в интересах которых и был принят указ. Сдерживался и рост норвежской торговли там, где она вступала в конкуренцию с датской.
В течение XVII — первой половины XVIII вв. росла фискальная эксплуатация норвежцев. Но в 1760-х гг. в норвежских городах стали выходить газеты, сделавшиеся рупорами национальной идеи. В 1760 году в Тронхейме было создано Королевское норвежское научное общество, объединявшее видных представителей интеллигенции всей страны.
Одним из показателей зарождения норвежского национального самосознания был интерес к древней истории страны, эпохе сильного и независимого государства. Изучая ту эпоху, Герхард Шёнинг, считающийся первым профессиональным норвежским историком, в своей незавершенной «Истории Норвежского государства» нарисовал яркую картину Норвегии эпохи викингов. Его труд вызвал страшное раздражение датских властей, и по поводу этой книги реакционер Уве Хёг-Гульдберг, премьер датского правительства в 1772–1784 гг., произнес знаменательные слова: «Нет никаких норвежцев. Все мы — граждане датского государства».
Считается, что уния с Данией на рубеже XVIII–XIX вв. не была слишком обременительна для Норвегии, и поэтому вплоть до 1807 года никакого движения за отделение и даже за автономию не наблюдалось. Внешнеэкономические интересы обеих стран в монархии совпадали, но это было лишь временное явление, поскольку в поддержании торговых связей с Англией Норвегия была заинтересована значительно больше, чем Дания. Решающую роль в обострении датско-норвежских отношений сыграло вовлечение государства в конфликт великих держав в 1807 году и внезапно открывшаяся возможность для Швеции осуществить давно замышляемые планы отторжения Норвегии от Дании.
