отставал я.

— Почти все.

— Почему?

— Всё имеет свой конец, Андрюша. Завтра поговорим, — старик улёгся на кровать и закрыл глаза. — Устал я сегодня.

— Да, красивая сказка!.. — я с восхищением смотрел на соседа. — Умеете вы рассказывать, Апполинарий Эрастович! Я прямо почти поверил…

Глаза старика открылись, и он стал смотреть в одну точку на потолке. Казалось, что моё желание слушать его больше не интересовало. Я понял, что на сегодня разговор окончен. Неужели обиделся? Вроде, ничего такого я не сказал… Но сколько узнал интересного! Будет, о чём задуматься.

Заканчиваю писать. Санитары выключают в коридоре свет.

Вторник

Ночью я услышал, как сосед поднялся с кровати. Мне не спалось, и я открыл глаза. Старик стоял у окна и смотрел на звёзды. Его долговязая фигура с высоко поднятой головой в обрамлении оконной рамы напоминала когда-то виденную мной картину о молящемся старце. Старик стоял так очень долго. Наконец мне самому захотелось посмотреть, что так привлекло его внимание.

— Не помешаю? — тихо спросил я, осторожно подойдя к старику сзади и заглядывая через его плечо на улицу.

— Ты не спишь? — вместо ответа безразлично поинтересовался старик.

— Не спится, — пожал я плечами. — А вы чего?

— Устал, — тяжело вздохнул старик.

— Устали?..

— Жить устал, — бесцветно произнёс старик. — Долго…

— Не надо так говорить, — попытался успокоить я его. — У каждого на Земле свой срок. Только Бог знает, кому и сколько отмерено…

— Бог? — усмехнулся старик и полуобернувшись кинул на меня пронизывающий взгляд с хитрым прищуром. — Бог-то, он всё знает… А ты в Бога веришь?

— Почти поверил… На Афганской… — произнёс я, с удивлением понимая, что память понемногу возвращается. Значит, я был на Афганской войне! Конечно! Я был солдатом на Афганской войне! Я это вспомнил!

— Вижу, не веришь по-настоящему…

Старик не договорил и отвернулся. А мне так захотелось узнать, что могли означать его последние слова и усмешка? И вдруг я понял, что сам, без посторонней помощи вспомнил не только про Афганистан.

— Апполинарий Эрастович! — чуть не заорал я от радости во весь голос. — Я вспомнил! Я всё вспомнил!

— Ну и хорошо. Не кричи. Пошли спать, сынок, — ещё раз взглянув на звёзды, тихо произнес старик, положив мне на плечо большую тёплую ладонь. Его прикосновение подействовало успокаивающе, а в слове «сынок» послышалось столько доброты, что мне стало ещё теплее.

— Вы обещали рассказать о пришельцах, — напомнил я.

— Сегодня ещё не время.

Старик повернулся и пошёл к кровати. Я озадаченно двинулся за ним.

— Завтра к тебе придёт следователь, — как бы между прочим, сообщил укладывающийся спать сосед. — Не подписывай больше никаких бумаг. Ты и так лишнего на себя взял.

Я хотел спросить — откуда вам это известно? Но сосед произнёс:

— А теперь всё — спать. Все вопросы — завтра.

Я радовался тому, что память стала возвращаться уже не короткими отрывками, а целыми периодами прожитых лет, и думал, что не засну до утра, выстраивая воспоминания согласно жизненной очерёдности, но мои веки сами собой стали тяжелеть. «Надо обязательно спросить старика, как меня зовут…»— успел подумать я и уснул.

Среда

После завтрака меня действительно вызвали к следователю.

— Кажись больным, — напутствовал меня старик. — Пожалуйся на голову.

После его слов у меня на самом деле в теменной области головы возникла и стала усиливаться боль.

Когда я входил в кабинет к следователю, голова моя уже не просто болела, а раскалывалась, и казалось, что она уже не принадлежит мне. Подступала тошнота. Никакой беседы со следователем не получилось, и ничего подписывать я не стал.

Когда я переступил порог палаты, головную боль словно рукой сняло. Будто её и не было вовсе.

Старик лежал и безучастно смотрел в потолок. Я сел на свою кровать.

— Апполинарий Эрастович, вы кто? — спросил я напрямик.

— Странник, — взглянув на меня серо-голубыми глазами, просто произнёс старик.

— Странник?

— Странник… Вижу, головная боль у тебя прошла. Это хорошо.

— Вы, наверное, знахарь или колдун?

— Возможно, что ты в чём-то и прав, — не стал отрицать сосед и добавил: — Я тот, кому уже давно не положено быть, как говорят, на этом свете.

— А в это заведение вас за что? — в моей голове промелькнула мысль, что старика положили в «психушку» не просто так.

— За это самое, о чём ты сейчас подумал. А точнее даже сказать не «за что», а «кто», — произнёс старик. — Грязь и невежество человеческое.

— И что, много этой самой грязи в людях? — не отставал я, снова пытаясь воспользоваться случаем поговорить с необычным собеседником.

— В отдельном человеке её немного. Но в человечестве достаточно, чтобы оно не смогло отмыться.

— Слаб и грешен человек… — произнёс я услышанное где-то когда-то. — А вы, вижу, Апполинарий Эрастович, недолюбливаете людей.

— Почему? Людей-то я люблю… и жалею… — старик повернулся на кровати лицом ко мне. — А в общем, ты прав: за что их любить? Бог создавал человечество для Любви и Добра. Но человек не смог стать Человеком с большой буквы. Хотя и не он в этом виноват… — с каким-то странным выражением лица закончил старик.

— А кто виноват? — Беседа становилась всё более интересной и всё больше захватывала меня.

Сосед, казалось, не услышал вопроса, повернулся на спину и какое-то время молчал, глядя в потолок. Мне подумалось, что разговор на сегодня окончен. Но я ошибся.

— Скоро ты всё узнаешь, — неожиданно раздельно и чётко произнёс старик.

— Что? Что узнаю? — я уставился на соседа с непониманием.

— Всё! — старик приподнялся на локте и посмотрел мне в глаза. — Думаешь, я сумасшедший?

— Нет, не думаю, — стал энергично отрицать я, хотя именно эта мысль пришла в голову первой.

— А хочешь знать Истину?

— Очень хочу! — выпалил я.

— А не боишься того, что может случиться с тобой, если я поделюсь Знанием? Может, не стоит открывать эту дверь? Вдруг всю историю человечества придётся переписывать заново? А вдруг Истина тебя разочарует? Запретный плод — он ведь всегда кажется слаще. Ожидание праздника всегда лучше самого праздника. Представь, что перед тобой закрытая дверь в неведомой стене. А вдруг там, за ней, ничего нет! Вдруг там другая стена — стена новой неизвестной науки? А ещё хуже — вдруг там бездонная пропасть новой религии? Выдержишь? Не тяжек будет для тебя груз?

— Мне бы память сначала полностью