вели смертный бой потому, что на кону стояло выживание нации, а не просто экспансия, как в случае Северного Вьетнама. Похоже, что во Вьетнаме США столкнулись с чрезвычайно эффективно функционирующей организацией, которую отличали терпение, строгая дисциплина, самоотдача командиров, а также почти полное отсутствие коррупции или пускающей на ветер ресурсы расхлябанности. Хотя коммунисты часто терпели масштабные военные неудачи в бою и порой сталкивались со стрессом и истощением, им всегда удавалось восстановиться, перевооружиться и вернуться в строй с новыми амбициями. Скорее всего, прав был один американский генерал, предположивший, что «за всю свою историю США не доводилось сражаться с более подготовленным врагом»[209].

Когда в 1965 году американские войска отправлялись во Вьетнам, в США это решение единодушно воспринималось как мудрое и необходимое[210]. Однако в течение года поддержка войны со стороны как элиты, так и общественности стала снижаться. Возрастали не только издержки отпора коммунистам в Южном Вьетнаме, снижалась и ценность этих действий в рамках холодной войны. В Индонезии, которая еще недавно питала симпатии к коммунизму, наступила резкая антикоммунистическая реакция, а в Китае, на словах сохранявшем воинственный настрой, все силы были брошены на внутренний фронт, поскольку в стране начался экстравагантный ритуал самоочищения, получивший название «Великая пролетарская культурная революция»[211].

После наступательной операции коммунистов в 1968 году, которая показала, что до конца войны, скорее всего, еще далеко, администрация США под руководством президента Линдона Джонсона, по сути, решила прекратить наращивание американского присутствия во Вьетнаме и передать ведение войны Южному Вьетнаму[212]. В 1973 году Соединенные Штаты пошли на прекращение своего и без того значительно сократившегося прямого участия в войне, позволив коммунистам беспрепятственно готовиться к наступлению на юге, а Северный Вьетнам согласился вернуть американских пленных. После долгой и дорогостоящей борьбы воля американцев была сломлена, поэтому война во Вьетнаме действительно оказалась триумфом стратегии борьбы на истощение, только, вопреки планам американских стратегов, истощены были сами Штаты.

После того как в 1975 году вооруженные силы Южного Вьетнама, по сути брошенные и не имевшие эффективного командования, капитулировали, для политики США по сдерживанию коммунизма на протяжении нескольких лет наступила полоса неудач. По большей части американцы никак не реагировали на действия СССР, который, руководствуясь конъюнктурными соображениями (хотя в ретроспективе все это выглядит серией опрометчивых решений), сформировал собственную заморскую империю из нескольких малозначимых стран. Для каждой из них вхождение в советскую орбиту почти незамедлительно оборачивалось приближением к экономическому и политическому банкротству, после чего эти страны обращались к Советскому Союзу с надеждой получить братское одобрение и поддержку. В числе этих стран были Вьетнам, Камбоджа и Лаос в Юго-Восточной Азии, Ангола, Мозамбик и Эфиопия в Африке, Южный Йемен на Ближнем Востоке, а также Гренада и Никарагуа в Латинской Америке. Советы благополучно уверовали, что «соотношение сил» волшебным и решительным образом смещалось в их пользу[213].

В 1978 году в советских объятиях оказался Афганистан. Военный переворот привел к власти в этой стране марксистское правительство, а Советский Союз радостно его поприветствовал, направив туда помощь и семь тысяч советников. Однако непопулярные реформы и борьба в рядах афганских коммунистических лидеров спровоцировали разгорающийся мятеж. Опасаясь, что победа мятежников приведет к установлению в крупной соседней стране враждебного режима, в декабре 1979 года силы СССР вторглись в Афганистан: находившийся у власти лидер коммунистов был убит, на его место был поставлен угодный Советам человек, а войну теперь вела советская армия. Вскоре Советы оказались втянутыми в долгий изнурительный конфликт, наподобие того, который американцы пережили во Вьетнаме. Повстанцы получали убежище в соседнем Пакистане, где им оказывалась помощь, включая все более совершенное оружие, от Соединенных Штатов и других стран.

Примерно в это же время после серии приграничных столкновений вьетнамские коммунисты вторглись в соседнюю Камбоджу и свергли там еще более жестокое коммунистическое правительство. С опорой на значительную финансовую помощь СССР вьетнамцы продолжали оккупацию Камбоджи, несмотря на активное партизанское сопротивление (эту ситуацию кое-кто называл «Вьетнамской войной для самого Вьетнама») и карательное нападение с севера, которое предприняли китайские коммунисты, недовольные тем, что они считали вьетнамским империализмом.

Прекращение Холодной войны

К началу 1980-х годов в Советском Союзе начали задумываться, что именно этот революционный прогресс несет первой стране победившего социализма – или чем он ей обходится. Кое-кто считал, что в идеологическом смысле все идет отменно. «Подвиг, совершенный в Никарагуа, – с энтузиазмом заявлял один из представителей СССР, – свидетельствовал об усилении революционных процессов на Латиноамериканском континенте» и «несомненно, станет действенным стимулом для продолжения борьбы… против империализма и его приспешников». Но были и те, кто видел обратную сторону процесса. Явные советские успехи конца 1970-х годов не только беспокоили Запад, ложась на него затратным и малоприятным бременем, для самого Советского Союза экономическая стоимость содержания растущего списка зависимых территорий по всему миру приобретала все более драматичный масштаб[214].

Михаил Горбачев, получивший бразды правления Советским Союзом в марте 1985 года, обнаружил немало поводов для беспокойства. Росли не только издержки советской империи – проблемы имелись и внутри страны: замедление темпов экономического роста, постоянные неурядицы в сельском хозяйстве, стагнация в промышленности, перебои с энергией, серьезные технологические изъяны, сокращение продолжительности жизни, рост детской смертности и повальный алкоголизм[215]. Более того, все эти мучительные явления советской жизни возникли под руководством, а во многих случаях и при непосредственном участии окопавшейся в коридорах власти элиты бюрократов и партийных халтурщиков, которая компенсировала любые административные и бюрократические провалы поистине виртуозным талантом к бюрократической борьбе, позволявшим ей держаться за свои привилегии. Таким образом, во многих важных аспектах доставшаяся Горбачеву система государственного управления, по правде сказать, прогнила до мозга костей.

Ко всему этому добавлялось непосильное бремя расходов на оборону, которые поглощали по меньшей мере вдвое больший процент валового национального продукта, чем соответствующая статья расходов в бюджете США. Экономические перспективы омрачали и две неприятные тенденции в мировой торговле: снижение цен на основную статью экспорта СССР – нефть – и усиление конкуренции в странах третьего мира за обладание оружием – второй по значимости статьей советского экспорта. Восточноевропейские сателлиты также переживали экономическую стагнацию и превращались в серьезное бремя для Советского Союза и его долготерпеливых и зачастую злопамятных граждан[216].

Таким образом, по прошествии времени инструментарий для продвижения коммунистического интернационализма оказался неэффективным или недостаточным: большая война никогда не имела какого-либо смысла; Корейская война продемонстрировала слабости гипотетической целесообразности разведки боем (если она вообще могла быть результативной), кризис и блеф по большей части ушли