— Знать что? — поинтересовалась Слоан, подходя к парням.

— Форд любит Салли, — сказал Александр, глядя на Форда с невероятной тревогой. — Вот почему он это делает. Рассказывает вам. Он не виноват, ему просто очень больно. Пожалуйста, не злитесь на него.

— Злиться на него… на Форда? За что? — поинтересовалась Слоан.

— За то, что я собираюсь вам рассказать, — ответил Форд. — Вы должны знать об Эдварде.

— Господи, — произнес Александр, удерживая брата за плечо. — Форд, да ладно тебе, перестань…

— Эдвард? О чем ты говоришь? — спросила Слоан.

— Ваш муж спит с Салли, — ответил Форд, вырываясь из хватки своего брата. — Они встречаются на вашей яхте. На борту «Безмятежного». Раньше они встречались в вашем доме, пока она занималась его декорированием, когда вы были на йоге или здесь с Клэр.

— Форд! — воскликнула я, шокированная его идиотской пьяной выходкой.

— Я разговариваю со Слоан, а не с тобой.

— Я тебе не верю, — сказала Слоан.

— Верите, — возразил Форд. — Когда любишь кого-то, то видишь его насквозь, хочется тебе это признавать или нет. Именно так я узнал о Салли. Я чувствовал, что она хочет его, это исходило от нее. Вы ведь чувствуете это от Эдварда? Что он был с кем-то другим? Что он хочет ее?

Я посмотрела на Слоан, увидела вспышку отчаяния в ее глазах и поняла, что слова Форда дошли до нее. Слоан отвернулась так быстро, что перевернула свой мольберт и краски. Холст полетел в сторону. Форд попытался его поймать, но он пролетел мимо, проскользнув по полу. Форд подошел к Слоан, протянул руку, чтобы коснуться ее. Она отвернулась к стене, ее трясло.

Я взяла Форда за руку, чтобы оттащить его от Слоан. Но он с яростью отдернул ее. Он ткнул меня в грудь двумя пальцами, посмотрел на меня с такой яростью, которую я видела раньше только в глазах его отца. Мне стало страшно.

— Я пытаюсь помочь, — заорал Форд на меня. Его тон был таким же, как у Гриффина. Тело Форда напряглось, как будто он хотел ударить меня. Я сделала шаг назад и заставила себя сохранять спокойствие.

— Уходи, Форд, — потребовала я. — Сейчас же.

Александр поймал мой взгляд и кивнул.

— Она права, Форд, — произнес он тоном миротворца. — Пойдем.

— Ты все время осуждаешь меня, Клэр, — сказал Форд. — Так же, как осуждаешь отца. Я знаю обо всей той лжи, которую ты говоришь себе о нем, о той другой сучке.

— Какой сучке? — спросила я.

— Из приливного водоема, — ответил он. — Ты хочешь разрушить его шансы на выборах?

— Форд, заткнись, — потребовал Александр.

Он говорил об Эллен, у меня мурашки побежали по коже. Я видела, как он бросил взгляд на мой рабочий стол, где я хранила свои пометки о каждом панно. Неужели он их просмотрел, прочитал, что я написала? Они были зашифрованы, строчки стихотворений, чтобы описать мои чувства и значения каждой работы. Возможно ли, что он расшифровал мои слова о «Костяшке» и связал их со смертью Эллен?

— Что твой отец тебе говорил? — спросила я Форда.

— Что выборы проигрывают из-за слухов, — ответил он.

— Что он рассказал тебе о приливном водоеме? — допытывалась я.

— Ничего! Потому что нечего рассказывать. Понимаешь? Ты настолько зациклена на лжи, на том, чего вообще не было. Мы с братом работаем как проклятые для этой кампании. Тебе бы тоже следовало это делать. Он — великий человек, Клэр.

— Она это знает, Форд, — сказал Александр, посмотрев на меня. — Она, как и мы, тоже хочет, чтобы он выиграл. Мы все в одной команде.

Он начал подталкивать брата к двери. Взгляд Форда, полный ненависти, как будто вся его злость нуждалась в одном объекте, был устремлен на меня. Он не контролировал себя, опьяненный вином и своими бурными эмоциями. Но в конце концов уступил Александру, позволив ему вывести себя из студии. Меня всю трясло. Я не могла представить, чтобы Гриффин обсуждал Эллен с Фордом, но не исключено, что я ошибалась. Прямо сейчас я увидела, как они похожи.

Когда парни ушли, я подошла к Слоан. Я попыталась приобнять ее за плечи, но она отстранилась.

— Слоан, мне очень жаль, — сказала я.

— А ты знала об Эдварде и Салли? — спросила она.

— Нет, я понятия не имела. Возможно, это даже неправда.

Она повернулась ко мне, в ее затуманенных слезами глазах мелькнула надежда.

— Мог бы Форд такое выдумать?

— Не знаю, — призналась я. Гриффин был жестоким. Хотя раньше я не замечала у Форда такой явной склонности к этому, но его сегодняшнее поведение показало, что он был сыном своего отца.

— Не исключено, что и придумал, — сказала она. — В его словах не было никакого смысла, вся эта чепуха об отце и приливном водоеме, и выборах. Он говорил как сумасшедший.

— Согласна, — ответила я и обняла ее.

С минуту мы стояли, обнявшись. Каждая из нас, потерявшись в боли, задумалась о правде и лжи, любви и страданиях. Я уставилась на пачку заметок рядом с «Костяшкой» и поняла, что Форд, вероятно, прочитал их.