После того как я обустроился, Филипп ведет меня через лес к Огове. Несмотря на деревянную ногу, он ловко двигается по крутому откосу, ведущему к реке. Мне надо смыть с кожи дорожную пыль, налипшую вместе с потом. В том месте, где мы стоим, река течет очень быстро и нет риска угодить в пасть крокодилам. На берегу, как раз перед нами, большая круглая яма, непрерывно подпитываемая рекой. Филипп садится на край, снимает протез и погружается в воду. Я же предпочитаю обливания. Не хочется подвергнуться риску заполучить какое-нибудь кожное заболевание. Плавая в воде, юноша рассказывает мне свою историю. Ногу он потерял в результате дорожного происшествия. Если бы поблизости была больница, он бы, конечно, сохранил ногу, которую ампутировали во избежание более тяжелых последствий.

В страдании Филиппа нет никакой жалости к себе, лишь осознание, что жизнь с ним обошлась не слишком ласково. Хотелось бы помочь ему, но как? Не могу дать денег, потому что мой бюджет не позволяет этого сделать. Было бы лучше снабдить его протезом. Но как доставить ему посылку – посланная из Европы, она должна была бы добраться до затерянного селения в Габоне. Что же, я могу только тряхнуть головой и молчаливо выразить ему мою человеческую солидарность.

Закончив обливания, возвращаюсь в палатку и принимаюсь за убогий ужин, состоящий из куска черствого хлеба и уже привычной баночки сардин.

Ложусь в палатке на надувном матрасе, укрытый от комаров, и думаю о завтрашних лежащих передо мной километрах. Потом, перебирая в памяти лица людей, с которыми уже познакомился на своем пути, потихоньку засыпаю и сплю безмятежно до первых рассветных лучей.

Габон

И вот на рассвете я уже в дороге. Спросил у Филиппа о пигмеях. Он ответил, что я, вероятно, смогу их увидеть в Рамбе. Я думаю, что было бы здорово провести несколько дней в лесу в близком контакте с этим этносом и понаблюдать за его обычаями и нравами.

Еду чрезвычайно осторожно: дорога местами покрыта очень мелким щебнем и усеяна ямами и трещинами – результатами прошедших дождей. Растительность по сторонам дороги пышная и густая, насыщенно зеленая. После нескольких километров пути сворачиваю и еду вдоль Огове. Слышу слева шум реки, она должно быть метрах в двадцати от дороги. Останавливаюсь в каком-то месте, сплошь заросшем бамбуком. Тысячи бамбуковых деревьев. Некоторые из них гигантские, диаметром до пятнадцати сантиметров. Я еду прямо-таки в настоящем туннеле, образованном бамбуком, растущим по краям дороги.

Порой слышу странный шум, он доносится до меня слева и повторяется все время одинаково: хлопок и потом долгий шелест. Никак не удается понять, что же это такое. Потом, на одной из остановок, загадка разрешается самым банальнейшим образом: высокие стебли бамбука изгибаются под тяжестью собственного веса, а потом ломаются с металлическим звуком. Мне часто приходилось с большим трудом оттаскивать с дороги десятки упавших бамбуковых стволов, загораживавших проезд.

Километров через двадцать почва становится охристого цвета, резко контрастирующего с изумрудной зеленью растительности вокруг. Останавливаюсь покурить на просеке и гляжу на Огове. Еду дальше, постоянно переключаясь с первой на вторую скорость, и мотор начинает чихать. Меняю свечу и хочу ехать дальше, думая, что уладил проблему, но мотор постоянно глохнет. Ну конечно, засорился воздушный фильтр и его надо очистить. Тут же принимаюсь за работу. Орудуя гаечными ключами и отвертками, слышу шум приближающегося автомобиля. Около меня останавливается красный пикап и из него выходят двое, один из них в военной форме. Они удивлены появлению на этой дороге белого, да еще и с Веспой. Спрашивают, не требуется ли мне помощь. Я с удовольствием разговариваю с ними: дорога, по которой еду, почти пустынна, и на ней трудно встретить кого-нибудь.

Габон – страна с обширной территорией, но с населением меньше полутора миллионов человек. Если принять во внимание, что большая часть живет в крупных городах, то становится понятно, насколько маловероятно встретить путешественников на лесных дорогах, пересекающих внутренние районы страны.

Я рассказываю о своем путешествии и вижу, что к нам приближается еще один человек. В руках у него ружье, за печами большой кожаный рюкзак ремесленного изготовления. Он останавливается и тоже хочет узнать, что делает европеец в этом месте. А я его спрашиваю, удачно ли он поохотился. Он довольно улыбается, потом поворачивается спиной. Из корзины свешиваются две скрещенные руки. Пальцы длинные и узловатые, как у высокого и худого человека. Я присматриваюсь внимательней и сквозь петли самодельного рюкзака различаю два желтых глаза. Они блестящие и влажные и, хоть и неподвижные, свидетельствуют о жизни. Взгляд настолько походит на человеческий, что я задаюсь вопросом: как же можно убивать и потом съедать существо, так похожее на нас. Спрашиваю у охотника разрешения сфотографировать его трофей, и он достает из корзины обезьянку, усаживает ее на землю, держит за руки в неудобной позе, чтобы я смог лучше сделать фотографии. Фотографии, еще раз свидетельствующие об ужасной жестокости человека по отношению к животным.

По мере того, как я продвигаюсь вперед, лес становится все гуще. Еду по национальному парку Лопе-Оканда. Щит предупреждает, что на дороге могут встретиться слоны. И действительно, я уже заметил, что время от времени в плотной растительности виднеются проходы: конечно же это тропы, по которым толстокожие выбираются на дорогу. Мысленно вырабатываю стратегию поведения на случай встречи со слонами: если увижу их, то оставлю Веспу на краю дороги, сам углублюсь в лес, прихватив фотоаппарат, чтобы заснять сцену под прикрытием густой листвы.

Пейзаж приобретает холмистый вид, а почва становится более трудной для езды на Веспе. Риск натолкнуться на буйволов или слонов или упасть увеличивает напряжение. Подъемы и спуски следуют один за другим, я словно на русских горках, кроме того, дорога, покрытая щебенкой, неровная – она выше то справа, то слева. Понимаю, что лучше всего ехать зигзагами, держась на самых высоких участках – на них нет щебенки, под действием силы тяжести и смытая дождем она почти всегда у краев дороги.

Но и выбранный мной метод не лишен рисков. Каждый раз, когда я заставляю Веспу взбираться вверх, боюсь, что колеса забуксуют из-за недостаточного сцепления с землей. На скорости едва-едва двадцать километров и постоянно переключаясь с первой скорости на вторую и назад, после полудня доезжаю до селения Канджамабика. За семь часов я проехал около ста километров. Я мог бы ехать до следующего населенного пункта, но рассудил, что разумней остановиться, по двум причинам: