Белобрысый продолжал лежать на животе, раскинув в стороны руки, и не проявлял никаких признаков жизни. Возможно, он умер, а может быть, чтобы не получить ещё, просто притворялся. Парнище сидел задом на влажной земле, поддерживал руками то и дело самопроизвольно отваливающуюся челюсть, и во взгляде его ровно ничего не читалось. Какой-никакой диалог можно было вести только с джигитом, но тот вдруг напрочь забыл русский язык, на вопросы не отвечал и только, соглашаясь со всем, услужливо кивал головой. Но командиру говорить особо и не хотелось. Выпотрошив у джигита карманы, командир из весьма внушительного вороха мятых купюр забрал свои двадцать пять и отдал мне мой полтинник. Тяжело дышащему, с удивлением и ужасом взирающему на эти манипуляции джигиту командир кратко пояснил:

– Я тебя ограбил! Вопросы есть? Свободен!

Затем напутственно добавил:

– И смотри у меня... Ещё раз поймаю – руки по самые яйца оторву… и всё остальное…

Оставшиеся деньги командир бросил в урну у входа в бар и, невозмутимый, проследовал вовнутрь. Мы чинно двинулись за ним. Заходя последним, я отметил на входе заметное оживление – толпа проигравших и просто зевак ринулась брать урну штурмом.

Конфликт был исчерпан. Часа два ещё мы оставались в баре. Стоит ли говорить, кто был сегодня героем дня? В конце оказалось, что за наш стол кто-то уже заплатил. Несмотря на то, что я изрядно принял на грудь и море было уже по колено, на улицу выходил с некоторым опасением. Я был уверен, что тут нас ждёт засада, что вся городская мафия экстренно вызвана к «Чилиму» и сейчас на нас разом навалится.

Естественно, я готов был биться, как лев, бок о бок со своим командиром! Но нападения отражать не пришлось. Никого на улице не оказалось. Поверженной троицы на месте тоже не наблюдалось, не было у входа и урны. Лишь злосчастная иномарка призрачно белела в темноте, зияя провалом отсутствующей двери.

Добавлю к слову, что никто из пострадавших в тот вечер не погиб и даже не стал инвалидом. Мордатый парнище вполне оклемался, и года через два я его встретил весьма преуспевающим за рулём крутого крузака, с цепурой в палец на шее, орущего матом на чахлого ботаника в «копейке», не уступившего ему дорогу. Можно предположить, что челюсть у него срослась, сотрясённые мозги встали на место, да и деньгами он опять разжился. Белобрысого я не видел лет десять и всё это время сильно переживал – а вдруг не выжил? А вдруг инвалидом стал? Но однажды увидел по телевизору, и вполне живого. Сразу отлегло. Одно время смотреть на него можно было довольно часто, правда, опять же, только по телевизору. Стал инвалидом или нет – не знаю, но у одного из бывших губернаторов Приморья он был замом, правильные вещи говорил и достаточно долго, пока не посадили. Не встречал я только джигита, но за него особо и не волнуюсь, думаю, что жив-здоров и тоже где-нибудь при бюджете отирается.

Ну а командир? Сейчас ему хорошо за шестьдесят, давно на пенсии. Долго искал занятие по душе: был капитаном рыболовного траулера, директором старательской артели, даже управляющим банком… Но сейчас у него всё хорошо – занялся фермерством, выращивает где-то в глубинке картошку, мужичков у него несколько десятков, деревенька под присмотром – строит человек коммунизм в отдельно взятом населённом пункте. Никого не трогает и себя в обиду не даёт.

Глава 21 «Ёбь», или Плывущая по волнам

Её стройный силуэт на горизонте первым заметил механик. И не поверил своим глазам. Через секунду все вглядывались в подёрнутую дымкой даль куда указывал его палец. Остроносый белоснежный лайнер быстро догонял нас на параллельном курсе, и вот уже ясно различались красные кресты на его борту. Особо зоркие хвастались тем, что видят лица женщин, прогуливающихся по палубе, а штурман даже забил себе парочку самых симпатичных для предстоящего романа на берегу.

Да, это была не галлюцинация, а действительно она, прославленная «Обь» – плавучий госпиталь с полностью укомплектованным штатом медперсонала в основном женского пола, преимущественно незамужнего. По этой причине или по какой иной, но на флоте приклеилось к судну менее звучное, даже скажем, не совсем благозвучное название «Ёбь».

– Это ж по какому такому блату туда на службу берут? А? Я б даже за без зарплаты туда на годик-второй пошёл… поморячил… тяжести и лишения там… всё такое… – мечтательно проговорил штурман, плотоядно облизываясь.

– Это ж какой гарем завести можно… – продолжил он рассуждения, не отрывая масленого взгляда от проходящего мимо судна. – Их там не меньше двух сотен! Я знаю. И все молодые, голодные… У меня товарищ на гражданке на рыбзаводе ходил. За девять месяцев только главбухшу и докторшу не трахнул, – старые, говорит, были, лет тридцати. А остальных всех как есть… пять с лишним сотен! Партбилетом клянётся…

Эх! Живут же люди! На износ прямо работают. А мы тут… – Борисыч окинул жалостливым взглядом собравшихся на мостике офицеров, во все глаза таращившихся на «Обь» и с нетерпением рвущих друг у друга бинокль. Затем в сердцах стукнул кулаком о поручень и решительно проговорил:

– Всё! Иду завтра на Ёбь. Знакомиться... Кто со мной?

Идея была встречена одобрительным гулом, только вечный наш скептик доктор Ломов усомнился:

– Ага, Борисыч, там только тебя и ждут. Там что, своих мужиков нет?

– Да ну! Откуда? Да там сплошь одни женщины! Я тебе говорю! Моряков от силы человек двадцать будет. Всё! Больше мужикам и взяться-то неоткуда. Разве что больные какие, убогие… Так вот… Берём завтра всё необходимое: себе – шило, бабам – вина, фруктов и шоколадок. Идём и перее@ём всё стадо! Гарантирую! Схожу сегодня же, заранее договорюсь. Тебе, мех, какие нравятся? Блондинки или умные? Потолще или совсем дохленькие? Принимаю заявки, становимся в очередь… Ломов, изделие номер два есть? Запасся? Молодец! Мне пять дашь, нет, десять...

– Штурман, да куда тебе столько? Смотрите, ё@арь-террорист выискался! У меня их всего-то штук двадцать и будет. Остальным же тоже надо... Парочку дам – и иди, е@и своё стадо…

– Сёма! Если хотя бы пять штук не дашь – никуда не пойду! Сами идите, договаривайтесь. Только ничего у вас не получится. А у меня там знакомые. Всё в лучшем виде устрою. Гарантирую!

– Сёма, да