Шрифт:
Закладка:
– Лилии, – сказал Андреас с другой стороны машины. – Разве их не на похороны приносят?
– Ага, – ответил Фредрик.
– Так кого хоронят?
Фредрик вернул фонарь.
– Тяжелый вечерок?
– Сезон рождественских корпоративов, – ответил полицейский.
Больше Фредрику ничего не нужно было объяснять. Он и так знал, что еще до конца вечера этот увесистый фонарь будет использован для кое-чего совсем другого, а вовсе не для освещения брошенных машин на полутемных улицах.
– Езжайте, – сказал он. – Мы сами подождем эвакуатор.
Под светом уличных фонарей Кафа ходила от подъезда к подъезду, заглядывая в каждый.
– Думаешь, он живет где-то здесь? Человек, убивший Микаэля Морениуса? – Фредрик пересек улицу и подошел к ней. Кафа вопросительно посмотрела на него. – Было бы разумно предположить, что убийца украл машину?
– Нет, – сказала она. – Не думаю, что он живет поблизости. Полагаю, он за кем-то следил.
– Да ну?
– Чем ты обычно занят на слежке?
Теперь уже Фредрик вопросительно посмотрел на нее.
– Ну, теперь я уже не так много этим занимаюсь…
– Нет, – перебила она его. – Но раньше, когда ты это делал, полагаю, ты забегал в киоск и покупал шоколадку и кофе, так же, как и тот, кто сидел в этой «БМВ». Если бы убийца Морениуса приехал к себе домой, он бы забрал с собой цветы. А не оставил бы их в машине на холоде.
Звучит логично.
– И если Морениуса убили потому, что он был как-то связан с этим русским… Леонидом Гусевым… то вполне возможно, что Гусев следующий в списке убийцы.
– А что, если Гусев и есть убийца? – предположил Фредрик.
Кафа облизала губы кончиком языка.
– Нет. Генерал в отставке, который берет в плен, пытает, бьет по голове и спускает в канализацию… – она резко посмотрела на Фредрика… – едва переступившего за порог своего лучшего возраста мужчину? Да еще и обученного агента? У старика не было бы ни единого шанса.
Фредрик отметил кое-что в сказанном Кафой. Должно быть, Микаэль Морениус был моложе его.
– Значит, ты думаешь, что Леонид Гусев – это цель. И что он живет где-то рядом?
– Вон там, – ответила Кафа и указала на квартиру на третьем этаже.
Андреас захотел остаться и подождать эвакуатор, пока Кафа с Фредриком пойдут в экспедицию. Экспедиция. Это Андреас употребил это слово, что разозлило Фредрика. Коллега иногда бывает таким отвратительно надменным.
Звонки на двери кирпичного дома не были снабжены табличками с именами, только с номерами квартир, и следователям пришлось позвонить в несколько, прежде чем их впустил один из жильцов. Когда стеклянная дверь закрылась за ними, у Фредрика запотели очки. Он попросил Кафу подождать, пока он протрет их полой рубашки.
– Почему ты так уверена, что он живет тут?
– Леонид Гусев в прошлом военный особого назначения, – сказала она и потрясла головой, высвобождая волосы из шарфа. – Тренированные на безопасность люди всегда предпочитают третий этаж. Достаточно высоко, чтобы избежать взрывной волны от бомбы в машине. Достаточно низко, чтобы спрыгнуть в случае эвакуации.
– Вот оно что, – хмыкнул Фредрик. Значит они все-таки действительно идут в экспедицию.
– Кроме того, «БМВ» припаркована так, чтобы был хороший обзор именно на эту квартиру.
Яркий свет потолочных ламп на лестничной клетке резал глаза, а бетонные стены резонировали в унисон их шагам по немытым ступеням. Пахло кошачьей мочой, из вентиляционной шахты струился теплый пар с запахом сосновой хвои. Добравшись до третьего этажа, Кафа приложила ухо к двери. Покачала головой. Сжала руку в кулак и постучала.
– Полиция!
Тишина.
Она постучала еще раз. И положила руку на ручку двери.
– Не заперто, – прошептала она.
В квартире не было прихожей, только коротенький, темный коридор. Направо проем, ведущий в гостиную, и в конце – дверь. Полицейские переглянулись. Кафа, выставив подбородок вперед и сощурив глаза, сконцентрировалась. Не слышно ни звука. Фредрик наполнил легкие. Какое-то… предчувствие. Что-то не так.
Он ступил в гостиную. Жалюзи пропускали несколько узких полосок света от уличных фонарей. Это свечение нарисовало на полу блеклые полосы.
– Эй! Тут кто-нибудь есть?
Ковер от стены до стены приглушал звуки. Гостиная была тесной, вдоль стены стоял маленький диван, а на полу у коридора лежала куча одежды. Судя по запаху, грязной. Над диваном висел потрепанный плакат. Фредрик узнал сюжет. Покрытая снегом Красная площадь, на переднем плане – несколько дрожащих от холода, одетых в черное фигур. На заднем – собор Василия Блаженного, Мавзолей и Спасская башня. На журнальном столике лежала нераскрытая пачка сигарет. «Собрание». Та же марка, что и у Микаэля Морениуса.
Значит, Кафа была права. Это действительно квартира Леонида Гусева. Но где же сам русский? Фредрик огляделся вокруг. У стены рядом с коридором стояло несколько книжных полок, заваленных журналами, газетами и книгами. В другом конце гостиной – кухонный уголок с висящими парой кастрюль и сковородкой.
Фредрик попытался позвонить Андреасу, но тот не ответил. Он не увидел его, выглянув сквозь жалюзи.
– Фредрик… – голос Кафы был сердитым. – Сюда! Иди сюда. Немедленно!
Кафа нашла Леонида Гусева.
За дверью в конце коридора располагалась спальня. На полу там лежал такой же синтетический ковер, как в гостиной на стене. В глубине комнаты дверь в туалет была чуть приоткрыта. Темный тканевый абажур приглушал свет от люстры на потолке и делал постоянное мигание лампочки менее мучительным. Рядом с кроватью, двуспальной и самой простой, стояла увядшая юкка. В горшок были натыканы бычки от сигарет, а на матрасе лежал норвежско-русский словарь.
И Леонид Гусев. Ну, по крайней мере, Фредрик предположил, что мертвое тело, смердящее кишечными газами, до недавних пор принадлежало русскому офицеру.
Он лежал на животе, полностью одетый. Широкие черные тренировочные штаны. Из-под толстовки с капюшоном виднелась пожелтевшая майка-сетка. Седые волосы полукругом всклокочены на макушке. На затылке волосы обрывались и вместе с лоскутами кожи исчезали в темной впадине. Из-за крови было не видно, насколько глубока рана. Темная полоса венозной крови, вытекшая из пробитой головы, склеила волосы на шее. Простыня окрасилась жидкостями из тела.
Кафа откинула одеяло.
– Мне кажется, я слышала, как он хрипит.
– Думаешь, он жив?
Кафа взяла запястье Гусева. В сомнении покачала головой.
– Нужно перевернуть его.
