Шрифт:
Закладка:
Город за ночь стал совсем белым. Темно. Только фонари освещают улицы. — Ещё четыре месяца продержаться. К февралю начнёт уже день чувствоваться, — глянула в окно Людмила Васильевна.
Вадим снова сам был за рулём. В Североморске особо ездить некуда. Они с Бодровским когда-то по случаю купили одну на двоих машину. Если Юрка вернётся, то так и будут пополам пользоваться.
Катя сидела, вжавшись в пассажирское сидение. Права была Лёля. Теперь ещё труднее оторваться друг от друга. Впереди совсем не ясно сколько дней отдельно. Не понятно, уйдёт Вадим в поход или будет на базе. Даже в Новый год.
Ветров снова держал её за руку, время от времени поднося ладонь к губам. Катя беззвучно плакала.
Уже поздним вечером в Москве у Кати поднялась температура. К утру понедельника она чувствовала себя разбитой куклой. Но жар спал. И, собрав себя в кучу, Катерина поехала в университет. Ветров метался раненым зверем. Катя ответила его на звонок сразу. Храбрилась. Но вот только обмануть его заверениями, что всё в порядке, не вышло.
Полторы тысячи проклятых километров между ними. И только телефон, где на экране можно было увидеть любимое лицо. Тысячи сообщений. Иллюзия, что они всё-таки рядом. И сны. В которых нет двух разных людей. Есть целое, которое никакой силой не разделить.
Глава 54
54.
Поделиться подробностями их с Вадимом отношений Катя не могла даже с Ленкой. Папа деликатно сделал вид, что ничего не заметил. И только Лёля иногда тревожно смотрела на неё.
Вадим спустя три недели после расставания стал задавать завуалированные вопросы о самочувствии. Катя не знала, радоваться ей или огорчаться. И как отвечать Ветрову. Прямо? Или тоже намёками? Говорить о таких вещах было неловко. Нет, она не была беременна.
Но не расскажешь же, как она плакала, когда поняла это. С одной стороны, это было просто отличной новостью. В восемнадцать лет, на первом курсе, они ещё не женаты. Да и в разных городах. А с другой — она помнила взгляд Вадима, когда он её по животу гладил. И в этом взгляде было больше, чем страсть, больше, чем нежность и, кажется, больше, чем любовь.
Спасаться от себя самой пришлось, погрузившись в учёбу. Вот только и она теперь рассматривалась совсем под другим углом. Зачем в Североморске реклама и связи с общественностью? С какой там общественностью можно связываться? С газетой "На страже Заполярья"? Эти мысли били под дых.
Липкие были мысли. Невесёлые. Её детская влюблённость в Ветрова давно стала серьёзным чувством. Вот только никак не удавалось завязать чувства с реальностью. Вспоминалась фраза: "Не надо путать туризм с эмиграцией". Выходило, что в чем-то и бабушка Лена права. Ей придётся изменить свою жизнь.
Что она знала о жизни Ветрова? Что он сирота с одиннадцати лет. Ей было почти столько же, когда она переехала в Москву. Но только у неё всегда был дом и семья.
И с мачехой почти фантастически повезло. Сказочно. И ей, и отцу. Вот теперь бабушка и дедушка, которые даже родными то ей не были, поддержали её безо всяких условий.
Правда есть мысль, что дед всё же какие-то обещания взял с Ветрова. Видимо, не торопить. Не мешать учёбе. И ещё что-то.
А Ветрова кто поддержал? Брат, оказывается, тоже пальцем у виска покрутил. Но квартиру свою оставил Вадиму. И теперь не ясно, каково ему там по службе будет. Не получится ли так, что его заслуги померкнут перед звездами на погонах её деда? Не скажут ли, что Ветров сделал предложение внучке Склодовского, чтобы по службе продвинуться? Скажут. Ещё как. Это ж у людей в глазах было, когда они вместе появились.
Катя застала разговор Лёли с матерью по скайпу, когда заезжала к родителям. Обычный такой. Про всех. Как Соня кушает. Как дела у Игоря в английской группе садика, куда его по совету Киры отдали вместе с Алексом Раттом. — Катя как? — услышала она вопрос бабушки. — Она старается держаться, мам. Но мне кажется, её что-то грызёт изнутри. Сейчас она с Соней. Читают. — Дашь мне с ней поговорить?
Катя похолодела. Автоматически дочитала сестре последние фразы сказки про козу. Мысли сразу убежали вперёд. Случилось что-то? За последний месяц она ни с одной бабушкой не разговаривала ни разу.
— Привет, ба, — Катя пришла на кухню и отозвалась она в трубку Лёлиного телефона. — Как ты, Катюш? — Хорошо. Я учусь. Вот сессия скоро. — Ты ж в октябре только что-то сдавала. — Вторая уже. У нас их четыре. Не расслабишься.
Разговор был какой-то странный. Будто бабушка хотела что-то узнать, но не спрашивала прямо. — Как дед? Папа переживает, что самовар на дровах он не сможет использовать. — Ой, не говори мне про самовар! Он его во дворе растапливает. Хотя куда нам двоим семь литров. И в баню таскает. Шишками хвалится, — рассмеялась Людмила Викторовна. — Ему летом Игорек с Соняшей ещё насобирают. — Я Вадима тут видела.
У Кати внутри узел скрутился. Так вот к чему все эти прелюдии. Она с трудом заставила себя дождаться продолжения фразы. — У него там неприятности. По службе. — О, Господи! Все живы? — Катя не знала, почему ей захотелось спросить именно это. — Слава богу, да. У него матрос чуть не повесился. Даже уже почти повесился. Но жив остался. — И Вадим виноват? — Командир всегда отвечает за всё, что на корабле происходит. И случись это даже на "Адмирале Кузнецове" все не так среагировали бы. А тут на "Разящем". — Ба, я не поняла. — Там всё в кучу. У Ветрова никогда не было нештатки. Даже в их, прости Господи, "сраный арктический поход", и то легко отделался. — А во-вторых? — А во-вторых, ему пеняют грядущее родство с начальством. Зависть, детка, никто не отменял. — Вадим мне ничего не рассказывал. — И не расскажет. Не станет тебя этим нагружать. Я что хотела сказать. Ты, если вдруг что, пропуск в город, например, сразу мне звони. Деда даже не дергай. Отпуск у Ветрова учебный с конца января по двадцатое февраля. Он будет в Питере в академии. На дежурстве "Разящий" будет с двадцатого декабря по одиннадцатое января. Поняла? — Поняла, ба. Спасибо тебе большое. — Если ты, Катюш, вдруг решишь, что всё это не для тебя,
