Взять себя в руки оказалось труднее, чем она думала, но стоять столбом посреди площади, когда солнце галопирует над головами, глупо. Дина упрямо мотнула головой, и волосы – здесь у нее снова были волосы, а не мягкий ежик бритой головы – упали на плечи и на лицо. Дина привычно сдула с щеки легкую прядь и потянула Алекса за собой.

– Бежим, у нас мало времени!

– Куда? – Алекс не сопротивлялся, он все еще не мог прийти в себя.

– На Римского-Корсакова. Нам туда очень надо.

– Ладно, ладно, – поспешно согласился он. Помолчал секунду и выдохнул то, что искажало лицо с самого момента встречи: – Мы едва не разминулись. Я собирался уходить и был бы уже далеко отсюда, но задержался…

Дина пожала плечами. Они ведь встретились? Значит, не стоило и переживать.

– Забей, давай двигаться!

Целый квартал от площади пробежали молча. Алекс порывался что-то сказать, но Дина тащила его за собой, советуя поберечь дыхание. Там, в нормальном мире, мог закончиться наркоз или, что куда хуже, могла прийти мама Алекса!

Позади справа остался особняк Шувалова – розовый с белым, как кремовый торт, в родном Питере, а здесь почти серый; мелькнуло знакомое кафе «Папарацци» на другой стороне. Прямая, как стрела, пустая светлая улица будто манила вперед, и Дина все прибавляла ход. Они миновали арку надземного перехода почтамта, когда Алекс внезапно остановился как вкопанный. Дина с недоумением обернулась, выпустив его руку.

Тяжело дыша и мерцая, словно испорченная лампа дневного света, он стягивал с себя жилет. Только теперь Дина сообразила, что стоит в спортивном костюме, который был на ней в больнице и у которого одна штанина разрезана до самого бедра, а на ногах только толстые носки с кожаной подошвой. Однако ей совершенно не было холодно, скорее наоборот – от жара горели щеки.

– На, – Алекс протянул ей пуховик, – и объясни, куда мы несемся?

– Ладно.

Дина натянула жилет.

– Я вернулась за тобой. Как – потом расскажу, когда выберемся. Смотри на небо: у кого-то из нас слишком мало времени! Это место – никакой не Питер. И вообще, не уверена, что вот это все, – она ткнула пальцем в сторону мрачного здания Дворца культуры, – существует на самом деле! Мы все лежим в коме, кто где… И ты, и я, и Витек, и Доктор, и «уходящие». Все. Просто кто-то очнется, а кто-то – нет. Я нашла тебя там, дома. Ты не умер, Леш. Пока не умер. Тебя мама ждет. Вспоминай давай!

Алекс нахмурился так, что брови почти сошлись в одну линию. Глаза совсем потемнели.

– Но я не могу, – выдавил он, почти простонав.

– А я помогу! – уверенно заявила Дина и снова потянула его за собой.

Самую короткую дорогу до дома Алекса она заучила по Гугл-картам назубок.

– Объясни толком, – принялся допытываться Алекс прямо на ходу, – что там с комой?

Дина помедлила. Странное чувство не позволяло выложить все, что она знала. Непонятно откуда взявшаяся уверенность в том, что он должен вспомнить себя сам, без подсказок, мешала говорить. Ведь даже то, что она назвала его имя, никак не помогло.

– Если коротко, – ответила Дина, – то все, кто тут бродит, находятся при смерти. Но пока не умерли. Как я понимаю, «уходящим» очнуться уже без шансов, а те, кто вспоминает, приходят в себя и продолжают жить.

– А третьи? Такие, как я? Как Доктор?

– А ты давно в коме, Алекс. Пятьдесят на пятьдесят…

Дина сбилась на последних словах, мельком глянув на взволнованное лицо парня. Оно часто мерцало, расплываясь и проявляясь снова с болезненной четкостью.

– И шансы падают, – нехотя признала она со вздохом. – Быстрей идти можешь?

Торопливым шагом и бегом они добрались до моста через Мойку, свернули к Театральной площади, проскочили между Мариинским театром и консерваторией, перед оградой сада повернули налево и, пробежав почти до перекрестка, нырнули под арку.

В стылом полумраке возилась нечеткая тень, пластаясь вдоль стен. Дина пулей проскочила мрачный туннель и влетела во двор – просторный, с грязно-желтой трансформаторной будкой в середине и крохотным сквериком на два чахлых деревца перед ней. Алекс почти не отставал.

– Вот! – Она жадно дышала ртом, заглатывая большие порции воздуха, словно рыба на берегу, которой не хватало воды. – Это твой дом.

Алекс задрал голову, вглядываясь в тусклые окна.

– Не уверен… Не помню, – прошептал он.

– Пошли, надо найти твою квартиру! – Дина сдаваться не собиралась.

Она прекрасно помнила, как подействовал родной дом на нее саму.

Дом Алекса был старым и сильно отличался как от новостройки в Озерках, так и от бабушкиной сталинки, где Дина жила раньше. В парадном оказалось светло, как на улице: мглу разгоняли огромные окна. Третий этаж, по ощущениям, находился на уровне не ниже обычного четвертого. Алекс поднимался медленно, с недоверием ощупывая рукой деревянную накладку на перилах лестницы, всю в проплешинах полустертой коричневой краски. «Толик-дебил» было процарапано в сероватой побелке, прямо над неровной линией грязно-зеленой краски стены, которая никак не сочеталась с витой чугунной решеткой под перилами и истертой, местами выбитой, но все же мраморной плиткой ступенек. Пахло кошачьей мочой и застарелым табачным дымом.

В квартире царил полумрак, заставивший Дину вздрогнуть. Незастекленные книжные полки возносились под самый потолок узкого коридора. Она вошла первой и сразу оглянулась – Алекс начал вспоминать буквально с порога. Он изумленно уставился в никуда широко открытыми глазами. Лицо перестало мерцать, расслабилось, и на нем появилось удивительное выражение – мягкое, детское. Дина чуть дышать не перестала, побоявшись его спугнуть. Замерла возле высокой двери в одну из комнат.

Это длилось недолго. Минуты не прошло, как Алекс пришел в себя и распахнул те самые двери, возле которых она стояла. Видения из забытой жизни накрывали его одно за другим, он попятился и без сил упал на тахту. Что он вспомнил? Дина не знала – знала только, что воспоминания могут быть болезненными.

Неожиданно он подскочил, заметался по комнате с криком «Давыдченко! Точно!» и возбужденной скороговоркой выпалил всю свою родословную. Дина ничего не запомнила, кроме его сияющих глаз. Что-то произошло. Алекс менялся. Прямо на глазах перестал сутулиться, как будто уронил с плеч невидимый груз, заулыбался широко и искренне, так заразительно, что заставил Дину смущенно улыбнуться в ответ. Она вздохнула от облегчения, готовая радоваться с ним вместе, и тут Алекс вдруг погас.