в реке. Или когда упал с дерева и сломал руку. – Конечно, я помню дядю Батраза! Он меня из реки вытащил, да? – Сослан выбрал самый очевидный вариант. Все дети в их деревне рано или поздно собирались утонуть, но их в результате кто-нибудь вытаскивал.

– Нет, ты не дурак. Ты полный идиот, раз заставляешь своего отца работать дальше. Не отдам тебе кабинет! – ответил резко дядя Салам и замолчал.

В этот самый момент на пороге появилась тетя Валя.

– Что такое? Саламчик, почему ты кричишь на ребенка так, что я с улицы слышу? Сосик, что ты опять такое сделал, что твой отец на тебя повышает голос?

– Он все сделал! – закричал дядя Салам. – Обидел Амину и не знает, что делать с Батразом, когда он, вот как ты, сюда придет! Да он не знает, что с тобой делать! А что мне делать, скажи? У меня, смотри, уже руки трясутся, я в очках ничего не вижу, а этот… – дядя Салам грозно ткнул на сына, – не может запомнить про чернослив Амины! И думает, что Батраз его из реки вытащил! А? И не знает, что с ним делать, когда тот вот тут появится! Валя, уходи! Я сегодня больше не принимаю! Или он и у тебя кариес найдет! Нет, не уходи! Скажи, чем я провинился? Почему у меня вырос такой бестолковый сын, который так хорошо учился в Москве, что сейчас кариес от чернослива не может отличить?

– Саламчик, ну что ты раскричался? У тебя сейчас давление поднимется, а ни ты, ни Сосик – не кардиологи, – ласково заметила тетя Валя, – и Сосик еще такой маленький, дай ему время. Он всему научится. Я тебе больше скажу: даже ты не знаешь, зачем я к тебе пришла.

– Я все знаю! Твоя коронка давно требует замены. Ей сколько лет? Двадцать пять? – воскликнул дядя Салам.

– Да, дорогой, уже двадцать пять, только моя коронка ни на что не жалуется. Так хорошо ты ее поставил, что я с ней еще двадцать пять лет прохожу, – ответила тетя Валя. – Сосик, дорогой, если хочешь здесь работать, тебе придется запомнить про чернослив и мою коронку. Нет, про коронку забудь. Тебе не придется ее менять. А про дядю Батраза запомнить придется.

– Папа сказал, что я бы не жил без него. Но я не помню, чтобы меня он спасал! – признался Сослан.

– Конечно, не жил бы. И он тебя не спасал, поэтому ты и не помнишь, – подтвердила тетя Валя. Сослан смотрел, вообще ничего не понимая. – Сосик, дорогой, ты такой умный мальчик, твой папа так тобой гордился, когда ты уехал учиться в Москву. Но здесь все немножко по-другому. Надо просто привыкнуть. Папа в тебя верит, даже не сомневайся. Он всей деревне твой диплом показывал. Да, Саламчик? Ты ведь веришь в собственного сына?

Дядя Салам пожал плечами.

– Вот видишь, как он в тебя верит! Так что давай учи про черносливы тети Амины и папиросы дяди Батраза, – заявила тетя Валя.

– Какие еще папиросы? – не понял Сослан.

– О, такие обычные папиросы, без которых дядя Батраз в туалет по большому не может сходить, о чем вся деревня знает. Вот как покурит, сразу все хорошо. Поэтому, когда он придет сюда, пусть сначала покурит, потом в туалет сходит, а потом ты ему в рот посмотришь. Там такой налет найдешь, что просто ужас. Но ты ничего сделать не сможешь. Если захочешь попытаться, сразу делай двойную заморозку на весь рот, даже если хочешь верхними зубами заняться. Дядя Батраз очень гордится своей улыбкой. Так некоторые мужчины своим достоинством гордятся. Вот представь, как ты гордишься достоинством, умножь на сто, вот так дядя Батраз в восторге от своей улыбки. В молодости и вправду, стоило ему улыбнуться, все девушки глаза в пол опускали от такого блеска. Но есть у дяди Батраза особенность – рвотный рефлекс. Если ему на язык надавишь, его тут же вырвет. Помнишь, Саламчик?

– Ой, пока я это выяснил, сам чуть не вырвал! – воскликнул дядя Салам. – А у меня ведь вообще нет этого рефлекса. Два пальца в рот засуну – и то не поможет! Удивительный случай. Чтобы Батразу зуб внизу вылечить, его всего надо обколоть. Я ему в рот еще не пытаюсь залезть, а его уже рвет. Ничего с собой поделать не может.

– Точно. Он такой с детства. Когда в школе нас в медицинский кабинет вызывали и медсестра палочку эту в рот засовывала, чтобы горло проверить, мы всегда Батраза первым отправляли. После него осмотр заканчивался, – рассмеялась тетя Валя. – Мы с ним в одном классе учились. Очень он нас выручал. Пока кабинет и медсестру отмывали, мы сбежать успевали.

– А когда он меня спас? – уточнил Сослан.

– Никогда, – пожала плечами тетя Валя, – это я тебя спасла, когда из реки вытащила. Ты ж на мелководье застрял, руками по воде бил, а там по колено. Считай, чуть в луже не захлебнулся.

– Тогда почему без дяди Батраза меня бы не было? – все еще не понимал Сослан.

– Потому что Батраз познакомил твоего отца с твоей матерью, пусть земля ей будет пухом, – ответила тихо тетя Валя. – И они всю жизнь были ему за это благодарны. Твои родители были счастливы вместе. Так редко происходит. Сейчас, наверное, чаще, но тогда… Они с первого взгляда друг друга полюбили. И ты стал продолжением их любви. Ты счастливый ребенок – рожден в любви. Так говорят. Если ребенок желанный, если у родителей настоящее чувство – будет всю жизнь счастливым.

Дядя Салам смотрел в окно. Невольно смахнул слезу, думая, что этот жест никто не увидит.

– Пап, прости, я не знал, ты не рассказывал, – сказал Сослан.

Дядя Салам отмахнулся: мол, что рассказывать?

– А вы, тетя Валя, садитесь в кресло, я посмотрю. Какие жалобы? – Сослан решил показать себя перед отцом.

– Понимаешь, дорогой, мне нужна новая челюсть. Ну такая, вставная. На всякий случай. Понимаешь, у моей бабушки была такая проблема. Она растеряла все зубы, а новые ей сделать уже не могли – возраст и так далее. Бабушка могла только жидкое есть. А я не люблю жидкое. Я жевать люблю. Мясо люблю. Так вот, я хочу челюсть на будущее. Чтобы была готова, когда я свои зубы потеряю. Саламчик, ты меня слышишь? Сделаешь мне запасную челюсть? Кажется, Сосланчику нужно больше времени, чтобы к нам привыкнуть. Сосик, ты как?

Сослан был готов упасть в обморок. Но чудом устоял на ногах, глядя на сидевшую в кресле бабульку, которая смотрела ласково,