Шрифт:
Закладка:
Тимур, не дожидаясь, пока я заглушу мотор, забирает ключи от машины, выползает из неё и нетвёрдой походкой направляется к воротам. Опершись одной рукой о них, второй несколько раз бьёт по железному полотну. Настороженно наблюдая за Гориным, я выхожу из его иномарки. Мне кажется, что он уже совсем плохо стоит на ногах.
— Тебе нужен врач, — осмеливаюсь констатировать и без того понятный факт.
— Мне нужен Пахом, — сипит Тимур. — Он поможет.
— Кто такой Пахом?
Но мой вопрос виснет в воздухе, потому что гаражные ворота распахиваются, а мне и спрашивать больше ничего не хочется. Ворота нам открывает тот, чей шрам от переносицы до самого подбородка я запомнила. Это тот охранник, что отпустил меня в ту ночь. Он даже одет в то же: чёрные джинсы и футболку. Я испуганно таращусь на него, а амбал с явным подозрением — на нас.
— Это что за?..
— Пахом, пропустишь? — судорожно выдыхает Тимур.
Какие-то секунды этот Пахом молчит. Хмурится, окидывая недовольным взглядом сначала меня, потом переключая внимание на Тимура.
Нахмурившись, тот самый квадратноголовый амбал перестаёт загораживать собой проход. Пропускает Горина в гараж и выжидающе смотрит теперь и на меня. А я стою как вкопанная. Догадываюсь, что он ждёт, когда я пройду вслед за Тимуром. Видимо, этот Пахом меня не узнал. Пока что... Он просто буравит меня глазами так, что я безмолвно и послушно следую за Тимуром. А ведь не собиралась же!
Из гаража Пахом ведёт во двор, где вокруг лишь сплошные обветшавшие постройки, напоминающие склады. В один из таких, с бетонной лестницей вниз, нас и заводит Пахом, а у меня происходит дежавю. Отсюда же я и бежала...
От волнения спирает дыхание. Осматриваюсь вокруг, когда спускаюсь по лестнице за Тимуром и Пахомом. Серые стены, изрисованные яркими граффити, при свете дня уже не кажутся такими пугающими. Но у меня всё равно мурашки по спине.
Передо мной тот же длинный коридор с парочкой тусклых лампочек, железное полотно, приваренное вместо двери, и в итоге мы оказываемся в той же самой каморке.
Я сразу нахожу себе место в ближайшем углу, а Тимур валится на тот же диван, на котором я пришла в себя после обморока. От его веса он со скрипом прогибается.Пахом в это время плотно прикрывает за нами дверь.
— Что вы здесь делаете? — спрашивает сурово, перекидывая взгляд то на меня, то на Тимура и обратно.
А Горин тем временем стонет, сжимая свою голову ладонями:
— У тебя есть что-нибудь от башки, а?
— Что с ним? — почему-то именно у меня спрашивает Пахом.
— Очень болит голова, — отвечаю тихо, стараясь не глазеть на этого амбала.
Да и как можно смотреть куда-то, когда на старой, ободранной кушетке, укрытой выцветшим покрывалом, лежит тело, которое явно ломает от боли. Тимур сдавленно постанывает, а Пахом недовольно подходит к нему.
— Мало по твоей башке вчера настучали, — бубнит он. — Судя по амбре, ты ещё и напился после. Придурок! — Пахом хватает Тимура за ноги и скидывает их на пол. Потом цепляется за ворот чёрного худи и заставляет сесть. — Раздевайся давай. Нечего у меня на диване в грязном валяться.
— Пахом, не заеб***й, — рычит Тимур и откидывается спиной на стену.
Амбал вдруг оборачивается ко мне, всё ещё тихо стоящей в углу, и достаточно бескомпромиссно приказывает:
— Чего уставилась? Помоги раздеть его.
От такого тона я даже и пискнуть против не смею. Сглотнув, на деревянных ногах приближаюсь к Пахому, который уже стягивает с Тимура кроссовки. А я просто топчусь рядом, не понимая, что делать. Раздевать? Но как?..
— Эй, не тупи. Кофту с него снимай, — уже рявкает на меня Пахом.
Я подчиняюсь. Неуверенно тянусь к краю худи Тимура, склоняясь над ним. Я снова дышу парами перегара. Пальцы зажимают пыльную ткань и тянут её вверх. И Тимур не сопротивляется. Поднимает руки, помогая снять с себя худи, под которым ничего нет, кроме тела, разрисованного татуировками.
Одно неосторожное движение, и мои пальцы случайно касаются этих чёрных линий. Мимолетно проскальзывают вдоль рёбер… Я чувствую тепло чужого тела. И это отзывается чем-то незнакомым внутри меня. Я ощущаю, как мой живот схватывает спазм. Не болезненный. Нет. А вызывающий бешеный прилив смущения. Особенно когда кожа Тимура покрывается заметными мурашками. Они расползаются по его телу: с груди... по чётким линиям пресса вниз… Я неосознанно шумно сглатываю, а Тимур дёргается и сразу же сдавленно бурчит:
— Щекотно.
— Извини, — шепчу я, краснея до ушей. Как можно скорее отвожу взгляд от крепкого торса с чётким рельефом мышц.
Стягиваю это чёртово худи, бросаю его на спинку дивана и пячусь обратно к тому углу, где и стояла до этого. И только тогда осмеливаюсь снова взглянуть на Тимура. Пахом небрежно закидывает его ноги на диван и отходит куда-то к столу в другом углу каморки. А сам Горин уже лежит с закрытыми глазами, прижав одну ладонь к своей полулысой голове. И по тому, как вздрагивают его ресницы, понимаю, что Тимура сейчас разрывает от боли.
— Проглоти и спи. — Пахом возвращается и протягивает ему какие-то таблетки и пластиковую бутылку воды.
Тот послушно выполняет команду амбала. И секунды не проходит, как Тимура вырубает. А Пахом уже хватает меня за локоть и выталкивает из каморки в узкий проход.
— Ты вообще на кой чёрт его сюда притащила? — он угрожающе понижает тон.
Я испуганно смотрю снизу вверх на Пахома и лепечу:
— Тимур сказал, что вы врач и поможете ему.
— Ага. Два курса медицинского колледжа, — хмыкает он. Достаёт из кармана штанов пачку сигарет, вытаскивает одну и закуривает. Коридор между двумя бетонными стенами заполняется вонью табака. — М-да, вчера-то ему хорошо так по головешке настучали. А то, что он нахлебался потом бухла, — всё усугубило.
— Может, вызвать скорую? — предлагаю нерешительно. — Ему же плохо.
— Не-не-не, — Пахом выпускает дым из лёгких и сразу же отмахивается от моих слов. — Я в это не полезу. Хочешь скорую — забирай его отсюда и вези, — неожиданно он замолкает, сузив глаза. Рассматривает моё лицо так внимательно, что я догадываюсь: только что Пахом меня узнал. — А не та ли ты девчонка, что пробралась сюда неделю назад и шмякнулась в обморок?
