А вот злил тот факт, что этот гад столько дней водил меня за нос, изображая мертвяка. Не совсем, конечно, тупого, но и не больше, чем обычный исполнитель, которых используют некроманты. Непорядок! Это, если меня бетайлас не уважает и не боится настолько, что дурит, то к чему мы придём дальше.

Ну и конечно, интересовало, что по этому поводу думает Смерть. Она сто процентов, получается, знала, что ее догадка насчёт одержимости верна. Потому и взяла Борьку с собой. Хитрая, хитрая Госпожа…

В общем, пока Борис метался по комнате, уничтожая помеху в виде людей Дома Кинжала, я решил, как только вернемся в школу, такой разнос ему устрою, что он в следующий раз крепко подумает, прежде, чем делать из меня идиота.

И, да, это были люди Дома Кинжала. Впрочем, помещение, судя по значку на двери, тоже являлось собственностью клана. Вопрос. На кой ляд мы здесь?

— Все? Закончил? — Выглянул я из-за шкафа, когда в комнате, наконец, наступила тишина и Борис перестал периодически метаться по потолку.

Мой слуга стоял посреди комнаты, с обидой на лице изучая дырки в собственном теле. Вокруг Борьки в хаотичном беспорядке лежали… М-да… Скорее уместно говорить лежало. Это была куча чего-то, напоминающего склад человеческих запчастей. Борис просто разорвал всех своих врагов, как самый настоящий хищник. Не в переносном смысле, а в очень даже прямом.

Лишь один только охранник оказался целым. Мертвым, как и все остальные, но целым. Его, видимо, Борька оставил для эксперимента. Все,, как велела Смерть.

— Ну и? Долго ты собирался изображать из себя тупого мертвяка? — Поинтересовался я недовольным тоном.

— Хозяин… — Он склонил виновато голову и посмотрел на меня исподлобья.

— Ой, я тебя умоляю! Я же вижу, каким взглядом ты пялишься! И не надо тут строить послушную рожу. Твои глаза выдают настоящие мысли. Глянь на себя! Хитрая какая физиономия.

Я подошел к Борису, по пути переступая через погибших охранников, а потом подтянулся вверх и с силой шлепнул его по щеке. Бетайласы признают только силу. Ни один дух не будет слушаться слабака. Смерть права в этом. Если он решит, что сильнее меня, рано или поздно выйдет из-под контроля. А мне такого не надо. Я на Борьку теперь возлагаю некоторые надежды. Свой, ручной одержимый, дело очень полезное. Проблема лишь в том, что, когда дух сидит в живом человеке, он может исцелять тело. С Борисом такое вряд ли прокатит. Надо найти решение этой проблемы.

Но! Раз уж я смог призвать бетайласа, не озадачиться ли на самом деле созданием стригоя? Вот это будет отличный вариант. Значит, мне нужно получить от Смерти более точную инструкцию, как, что, куда и каким образом лепить.

— Прости, хозяин. — Борька опустил башку еще ниже.

— О-о-о-о-о… Как неожиданно. Оказывается, ты не только мычать умеешь. Связная речь тебе тоже доступна.

Борис поднял голову и улыбнулся. Только на этот раз вполне нормальной, человеческой улыбкой. Значит, он полностью контролирует тело. Идеально управляет им. Ну, засранец…

— Шутить изволишь, господин? — Голос у него звучал немного непривычно. Сквозь слова прорывалось еле слышно рычание. Ну, правильно. Злобный дух.

— Дома поговорим об этом. Сейчас нам надо… — Я посмотрел на единственного целого охранника.

Поморщился. Не из-за картины, которая окружала. Вообще нет. Видали и похуже. Меня напрягало присутствие Смерти.

На кладбище я, само собой, испортил эксперимент специально. Не хочу, чтоб Валькирия понимала, на что способен ее ученик. Да, про Борьку она уже в курсе. Но будет лучше, если Госпожа сочтет это случайностью, а не закономерностью. Непременно буду пробовать создавать новых одержимых и стригоев, только без ее участия.

Поэтому я обернулся на стеклянную стену, собираясь проверить, чем она занята. Как только мы вошли в помещение, Смерть сразу метнулась туда, в комнату, которую эта стена отлеляля от остальной территории.

— Твою ж… Великая Тьма! — С чувством высказался я, а потом, в секунду забыв об эксперимете, который так хотела провести Валькирия, кинулся в комнату.

Она была похожа на лабораторию. Голые стены, ничего из мебели. Посередине стояло кресло. В этом кресле сидела девчонка. Лет восемь-девять. Я не видел ее лица, определил чисто по внешнему виду.

Щуплая, небольшого роста, даже, наверное, слишком худая, она застыла, опустив голову вниз. Светлые волосы повисли, закрывая лицо. Именно поэтому я его и не мог рассмотреть. Причем, судя по всему, эти ее волосы раньше выглядели ярче, потому что сейчас они словно выцвели. Кое-где ещё оставался золотистый цвет, но это было похоже на пятна, оставшиеся после того, как с головы смыли краску.

К девчонке, а вернее к ее голове и рукам, крепились различные приблуды. В первом случае это были провода, которые тянулись через всю комнату и заканчивались большой квадратной коробкой. На коробке мигали лампочки и бегали какие-то цифры. Видимо, пресловутая электроника закрытого мира. Во втором — из вен девчонки торчали трубки, по которым медленно, в две небольшие банки, стекала кровь.

— Что за ерунда⁈ — С ходу спросил я Валькирию.

Она стояла возле девочки на коленях и что-то говорила ей прямо в ухо. Однако, судя по безвольно лежащим на подлокотнике рукам, ребенок был в отключке. А это, Великая Тьма, ребенок! Не то, чтоб я очень добр к детям, но их никогда не трогал. Если только прямо не наступал какой-то невообразимый трындец и выбора не было.

— Не могу привести ее в себя. — Смерть оглянулась через плечо и нахмурилась. — Силу нельзя использовать. Брат услышит. Будем уносить. Зови Бориса.

— Борька! — Гаркнул я во весь голос. А что скрываться, если в живых никого не осталось.

— Господин. — Тут же раздалось у меня за спиной.

— Тьфу, мляха муха! — Выругался я любимым выражением местных. — Напугал, придурок. Никак не привыкну, что ты двигаешься как настоящий бетайлас… Девочку забирай.

Смерть покосилась сначала на Бориса, потом на меня. Но промолчала. На ее красивом лице не дернулся ни один мускул. Знала… Знала, гадина такая. Просто хотела убедиться. Совместила, так сказать, приятное с полезным.

— Интересно… А если бы мы не взяли с собой Бориса, кто решил бы вопрос охраны? — Поинтересовался я у Валькирии, пока Борис аккуратно отцеплял от девочки все эти трубки и провода.

— Теперь не узнаем. Мы его взяли. — Невозмутимо