Шрифт:
Закладка:
Мои глаза расширяются от осознания.
Это и есть Яма.
Почему я в Яме? Я не могу быть в Яме. Сегодня же должно быть последнее Испытание и…
Разве я не проснулась на последнем Испытании? Не может быть… Почему я вообще здесь?
Медленно поворачиваюсь, пытаясь бороться c путами, связывающими мои лодыжки. Голова болит от удара, от которого я потеряла сознание, мое зрение мутное.
Громкие шаги и нарастающие возгласы — единственные признаки того, что Испытание началось.
Я стою, не двигаясь, оглушенная, в надежде, что все это происходит лишь в моем воображении.
Пэй найдет меня. Она знает, что делать. Она всегда знает, что делать.
Капли пота скатываются по моему лицу. Пальцы пульсируют от боли. Голова болит. Живот урчит.
Кажется, что время замедляется. Я слышу приглушенный крик и поворачиваюсь в его сторону.
Этот ужас не может принадлежать Пэйдин. Нет, она сильная, она в безопасности, возможно, она уже прямо за этими кустами и вот-вот меня найдет. Терпение никогда не было моей добродетелью.
Четыреста девяносто три.
От скуки я начинаю считать секунды.
Я плохо стою из-за дрожи в ногах.
Четыреста девяносто четыре, четыреста девяносто пять, четыреста девяносто шесть…
Не совсем понимаю, что представляет собой это Испытание, но уверена, что мне досталась самая ужасная роль. Трудно не заметить, как пульсируют мои пальцы, и не думать о том, что меня бросили сюда не случайно.
Что им нужно от бесполезной швеи?
Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два, пятьсот двадцать три…
Пэй обязательно победит.
Ее награда будет заключаться в том, чтобы найти меня.
Со всех сторон раздаются крики, звучат имена, которые я не могу разобрать.
Они знают, что я здесь? Видят, как я пытаюсь удержаться на ногах?
Мир начинает вращаться вокруг меня на пятьсот сорок седьмой секунде.
Горло настолько пересохло, что я едва могу глотать.
Пятьсот пятьдесят два.
Секунда тянется за секундой. Она вот-вот меня спасет.
Зрение начинает сужаться, создавая ощущение, словно я смотрю сквозь длинный тоннель.
Я просто хочу проснуться и увидеть звезды.
Из-за сильного головокружения я едва замечаю несущуюся ко мне фигуру.
— Адинa? — ее голос прорезает пелену боли.
Моя Пэй нашла меня.
Она мчится ко мне, песок разлетается из-под ее ног. Я чувствую такое облегчение, что оседаю на колени, улыбаясь ее размытой фигуре.
— Пэй! — кричу я, пытаясь встать, однако выражение ее лица заставляет меня остановиться. Почему она выглядит такой встревоженной? Она выиграла.
Может, я напугала ее своим исчезновением. Эта мысль побуждает меня извиниться, отчаянно пытаясь объяснить, где я находилась.
— Пэй, мне так жаль. Я…
Эта секунда тянется дольше всех предыдущих. Она ощущается как огонь. Как смерть. Как начало конца. Боль пронизывает все тело и расплывается в груди. Медленно смотрю вниз, на то, из-за чего я умру. Моргаю, глядя на окровавленную ветку, пробившую грудь, смутно размышляя, как она там оказалась.
Все кажется тусклым, приглушенным, как крик, вырывающийся из горла, которое мне не принадлежит. Глаза медленно находят бегущую ко мне девушку, я вижу, как на ее губах зарождается крик, но не слышу его.
Она подхватывает меня, прежде чем я падаю на песок. Я оказываюсь в объятиях, которые хочу почувствовать, но не могу. Ее пальцы осторожно убирают пряди с моего лба, и я изо всех сил стараюсь улыбнуться, наслаждаясь знакомым ощущением.
Она всегда рядом, чтобы вытаскивать меня из кошмаров и убирать непослушные пряди с глаз. Ощущаю боль, пронизывающую тело, но скорее, как понимание того, что сердце разбилось, даже не чувствуя, как оно ломается.
Продолжаю смотреть на нее. Моя сильная Пэй. Она говорит, что все будет хорошо. Знаю, что это не так. Я не глупая, я знаю, что умираю.
Она обещает достать мне медовые булочки. Говорит, что накормит так, что от них меня будет тошнить. Мы обе знаем, что это ложь. Моя любовь к булочкам умрет вместе со мной.
Умереть. Такое странное слово, которое я обычно ассоциирую с моими тканями10. Как странно использовать всего несколько букв, чтобы обозначить конец моего существования.
— … ты должна пообещать мне, что останешься…
Ее приглушенные слова пронизывают меня острее, чем ветка, торчащая из моей груди.
— Пэй, — я судорожно вдыхаю. — Ты же знаешь, я не даю обещаний, которые не могу сдержать.
Не слышу многое из того, что она говорит дальше. Ее слезы капают мне на лицо, хотя я не чувствую их сквозь онемение, накрывающее мое тело. Она по-прежнему упрямо не признает очевидного — смерть, стремится забрать меня.
Это единственное, что я чувствую. Успокаивающее прикосновение пальцев Смерти к моему лицу. Думала, что буду бояться ее и конца, к которому она меня приведет. Но то, что это действительно конец, в какой-то мере утешает.
— Обещаешь, что будешь носить его ради меня?
Слова срываются с моих губ, а за ними идет кровь. Сквозь мутнеющий взгляд я вижу вопрос на ее лице, но не слышу его.
— Жилет, — я кашляю. — З-зеленый, с карманами. — Смерть шепчет мне что-то, но я перебиваю ее. — Шитье заняло у меня целую вечность, и я бы не хотела, чтобы вся моя…т-тяжелая работа пропала даром.
Это то, что от меня останется. Физическое свидетельство того, чем я жила.
Нет. Есть Мак. Он — тот, ради кого стоит жить. И я только надеюсь, что когда я умру, они оба будут носить жилеты, как вечная связь со мной.
Но я не говорю этого.
Она обещает. Она умоляет. Она притягивает меня ближе.
Она такая хорошая. Не уверена, что она понимает, насколько она хороша. То, что ее ценность намного больше, чем то, какая сила течет или не течет по ее венам. Я всегда знала, что она не такая, как все..
Мои веки становятся тяжелыми, но я заставляю их оставаться открытыми. У меня будет достаточно времени отдохнуть, когда я умру.
Уходить в неизвестность — это спокойно. Но оставлять ее одну — наоборот. Я отталкиваю Смерть, нуждаясь в последнем слове.
— Это не прощание…а лишь неплохой способ сказать «до встречи» прежде чем, я увижу тебя снова, — я покидаю с этими словами, шепча их сквозь онемевшие губы.
Интересно, смогу ли я следовать за ней, когда окажусь там, куда меня ведет Смерть. Надеюсь, она мне это позволит.
Во рту горький привкус крови, но стараюсь сладко улыбнуться ей.
А затем я начинаю считать.
Один, два, три…
