После ланча Эмбер уехала, и Оливия везет Джоша в торговый центр, последнее из тех мест, куда ей хотелось бы попасть. Но Джошу нужна одежда. Она нервничает, боясь повторения того, что случилось с ним в полицейском участке. А вдруг, отвечая на вопрос продавца, какой размер он носит, Джош скажет «черепаха» вместо «средний»? Не сорвется ли он, как уже было, когда они с Лукасом забросали его вопросами? Тебе какие рубашки больше нравятся? Какой у тебя любимый цвет? А фасон? Рукава длинные или короткие? Но вот они в молле, и Оливия видит, что ее опасения были напрасны. Поняв, зачем она привезла его сюда, Джош направляется к своему любимому магазину и приступает к делу с таким энтузиазмом, словно и ему надоело носить одни и те же носки и белье. Минут через пятнадцать он возвращается с ворохом одежды, снова и снова повторяя «спасибо», и ей уже хочется скупить весь магазин.

Пока Джош примеряет джинсы и футболки, Оливия пытается оценить его состояние. Из сказанного Майком она узнала не так уж много. Есть разные типы афазии, которые в разной степени влияют на речь, чтение и письмо. Афазия не оказывает прямого влияния на интеллект, но может влиять на понимание и осмысление. Вот почему Джош не сразу отвечает на ее вопросы. Неудивительно, что он мало говорит. Она и сама предпочитала бы отмалчиваться, чтобы не выглядеть глупой, когда вместо правильного слова вылетает неправильное.

Пока Джош топчется в примерочной, Оливия думает о том, как было бы хорошо позвонить Лили и сказать, что ее сыну ничто не угрожает. Просто чудо, что он нашел ее и не оказался в каком-нибудь мусорном баке. Оливия поеживается при мысли о том, какие опасности могли ожидать его в дороге.

Джош выходит из примерочной, протягивает ей несколько рубашек и пару джинсов, и Оливия, впервые за последнее время, шутливо толкает его в плечо.

– Молодец. – Она одобрительно кивает, и он улыбается.

После торгового центра Оливия едет к родительскому дому в стиле ранчо, расположившемуся в конце Сандайал-Корт в поселке Сисайд-Коув. Покупая участок на побережье, Дуайт хотел построить дом, которым можно было бы хвастать. Тогда он видел себя начинающим политиком, обязанным поддерживать соответствующий имидж. Шарлотта же просто не желала видеть из своего окна соседские дома.

Инвестиции, на которые ушли все сбережения, по всей видимости, так и не оправдались. Дом так и остался демонстрационной витриной.

Оливия выключает зажигание, Джош отстегивает ремень безопасности. Она кладет руку ему на плечо, смотрит на камеру наблюдения на карнизе, и на память приходит предупреждение Шарлотты.

– Подожди здесь. – Дуайт никогда не просматривает записи с камер наблюдения, и разглядеть с такого расстояния лицо оставшегося в припаркованной у обочины машине Джоша невозможно. Но и рисковать Оливия не хочет; не исключено, что Дуайт все-таки научился управлять установленной по настоянию Лукаса системой и теперь видит, что в машине есть кто-то еще. Он спросит кто. Она включает радио и находит музыкальный канал, который вроде бы должен понравиться Джошу. – Я скоро вернусь.

Он отпускает ручку.

– Мама?

– Да. Поэтому мы здесь. – Она похлопывает его по колену и выходит.

В дом Оливия входит через переднюю дверь, которая почти никогда не запирается. Поселок огорожен, к тому же в комнатах над гаражом живет Лукас. Родители всегда жили с ощущением безопасности, совершенно, по мнению Оливии, неуместным. Да, тридцать лет назад так, наверно, и было, но ведь на этой улице случилось убийство.

Войдя, Оливия поворачивает на кухню, привлеченная запахом свежей выпечки, но тут же останавливается. Подняв руки, ее мать кружится по комнате, вертя бедрами, и при этом на ней нет ничего, кроме распахнутого пурпурного шелкового халатика. При очередном повороте ее взгляд встречается с взглядом Оливии…

Шарлотта вскрикивает, отшатывается и оказывается на полу.

– Боже мой. – Оливия накрывает ладонью глаза и отворачивается. Но что увидено, уже не сотрешь. – Сегодня же суббота. Разве ты не должна готовиться к показу? – Она оглядывается через плечо и тут же жмурится. Тем не менее образ уже отпечатан на обратной стороне век: ее мать в неловкой позе поднимающаяся с пола. – Извини, надо было позвонить.

– И постучать, – раздраженно ворчит Шарлотта. Оливия слышит, как она затягивает поясок, поворачивается и, набравшись смелости, поднимает голову. Шарлотта сердито смотрит на нее.

Оливия поднимает упавшие наушники и кладет их на стол.

– Ты бы не услышала.

– Мне их Лукас купил.

Это Оливия знает. Лукас сам ей сказал. Устал выслушивать жалобы, что слишком громко слушает музыку и прогоняет двигатели своих допотопных грузовичков.

– Где он? – спрашивает она. Интересно, какое оправдание предложит братец? Его пикапа на дорожке нет.

– На воде.

Оливия поворачивается к берегу, к тому месту, где Лукас оставляет свои каяки. Все три лежат на земле.

– Не думаю.

– Ну, тогда я не знаю. Дай мне его, пожалуйста. – Шарлотта смотрит ей за спину.

Оливия снимает со спинки стула банное полотенце и протягивает матери.

– Что привело тебя сюда? – спрашивает Шарлотта, повязывая полотенце на голову.

– Думала о том, что ты сказала об отце. Можем поговорить о Лили?

– Ее сын с тобой?

– В машине.

– Хмм. – Повернувшись к стойке, Шарлотта перекладывает свежее печенье в пластиковый контейнер. – Твой отец вернется через несколько дней.

Оливия успевает стянуть печеньице. Откусив краешек, она задумчиво хмурится. Пришедшая в голову мысль, как фишка в скребле, становится ровно туда, куда и нужно, чтобы одержать победу.

– Папа в Сан-Диего.

– Ммм…

– Джош родился в Сан-Диего.

Шарлотта накрывает контейнер крышкой.

– На что ты намекаешь?

– Может, это только совпадение. – Но просто так отбросить эту мысль Оливия не может.

– Какое совпадение?