собираемся у выхода. Если не найдем, то во втором тайме работаем по южной части, там девять секторов, с J по R. Если снова не найдем, то перед окончанием матча встречаемся здесь же и смотрим на выход.

– Подожди, до меня не дошло, – опять встрял Петер. – А для чего он нам там нужен?

– Нужен не он. Нужен тот, с кем он общается, то есть его связи. Ведем их, а не его. Мы не можем выходить в лоб на объект, поэтому попробуем выйти на него через его окружение. Понял?

– Понял, не дурак. Дурак бы не понял.

Игра была очень нервная, удача переходила от одних к другим и в конце концов обманула всех. Трибуны вскакивали, орали, перемещались. Матч завершился вничью 2:2. Сынка смогли отследить только на выходе. Он шел в окружении нескольких возбужденных мужчин с сине-белой символикой. До стоянки дошли трое. Бородатого толстяка поручили устанавливать Грете. Худого патлатого отдали Петеру. Ганса Север оставил за собой.

Из материалов дела было известно, что родом Ганс был с берлинской окраины Неокёльн, что на юге столицы. Пригород известен благодаря аэропорту Темпельхоф. Недалеко от него расположен стадион, на котором базируется лучшая футбольная команда округа – «Тасмания 1900». Правда, текущий сезон для тасманцев был неудачный. С «Оффенбахом» они сыграли вничью 2:2, проиграли гамбургскому «СВ» 0:1, зато выиграли у «Вестфалии» 2:0. Резонно было предположить, что Рихтер известен фанатам клуба. Поэтому ближе к обеду Вилли отправился на стадион навести справки.

Вход на стадион был открыт. По гаревым дорожкам вокруг поля нарезала круги стайка пацанов и девчонок. В секторе прыжков не спеша разминались несколько человек. По футбольному полю пинали мяч юноши. Размеренная, даже ленивая жизнь под пригревающим осенним солнцем.

Около входа в раздевалки висело большое расписание мероприятий, проводимых на стадионе. Матвей прикидывал, когда будет играть «Тасмания» на родном поле.

– Вам помочь? – Пожилой мужчина пенсионного возраста явно скучал на ближайшей лавке для болельщиков.

– Да вот смотрю, когда «Тасмания» будет играть, – поддержал разговор гость. – После вчерашней игры пришел посмотреть, как тренируется команда. Мне показалось, что игроки могли играть лучше, но им просто лень. Забили первый гол и успокоились. Бегали как сонные мухи. Им заколотили в ответ, пропустили второй мяч, только тогда зашевелились и смогли сравнять счет. Думаю, дай гляну, как они умеют на тренировках играть.

Это был посыл к разговору, и пенсионер охотно на него пошел. Скоро Матвей получил полный расклад игры команды с фамилиями и кличками игроков, экскурсом в историю самой команды. Разведчик старательно запоминал. За этим он сюда и пришел.

– Обратил внимание, что поддержка у тасманцев была хорошая. Здесь большой фанатский клуб? В него можно вступить? – Север аккуратно перевел разговор на интересующую его тему.

– Конечно. За «Тасманию» болеют целыми поколениями. Пацаны с малолетства приходят на стадион с отцами, братьями, целыми домами.

– Дерутся с конкурентами?

– Сейчас мало, а вот раньше, после войны, парни были злые, голодные. Надо было выпустить пар. Мы, немцы, хотели править миром, а получили нищету, унижение и голод. Злости накопилось в людях много, вот она и выплескивалась. Банды, иного слова и не подберешь, договаривались, сходились в крупных драках на Темпельхофе. Прямо рядом с летным полем.

– Жестоко бились?

– Один раз даже парень умер. Тогда полиция повязала четверых наших. Якобы они его били.

– Их посадили?

– Нет. У нашего игрока папа был хороший адвокат. Чтобы пятно убийства не легло на команду, его попросили защитить ребят. Он их и вытащил.

– Что, совсем без срока за убийство?

– Адвокат смог доказать, что у погибшего было больное сердце, и он скончался не от побоев, а от приступа.

– Повезло парням, – задумчиво произнес гость. Что-то подсказывало, что эта информация может ему пригодиться. – Что с ними стало потом?

– Одного родители сразу увезли в другой город, а остальные доучились, повзрослели, стали солидными людьми.

– Как их звали, не помните?

– Нет, я общался со своими. Мы были старше. У нас были свои заботы тогда. Работы мало, русские устроили блокаду Берлина, надо было выживать.

Поговорив еще минут пятнадцать на другие темы, Север распрощался со словоохотливым собеседником.

Установить патлатого не удалось. На автобусе он проехал три остановки, затем вышел и направился в большой семиэтажный дом, там и затерялся.

Грете повезло больше. Толстяк доехал до, как она его назвала, «купеческого особняка». На первом этаже был магазин «Фарфор и фаянс», на втором жилые комнаты, судя по всему, хозяев магазина. Толстяк открыл дверь своим ключом.

Сегодня перед встречей Гном заехала в магазин, походила, посмотрела. Ассортимент посуды довольно большой: от очень дорогих сервизов до чашек и тарелок обыденного спроса. Продавщица пошла по какому-то вопросу к управляющему, и девушка засекла там нашего толстяка.

– Напоминаю, коллеги, наша задача – собрать как можно больше материала по Сынку, чтобы было с чем работать вербовщику, – Матвею нравилось это немецкое обращение – «коллега». Пролетарское «товарищ» было в ходу в советской зоне контроля, но не в капиталистической ФРГ. Обращение «друг», «друзья» – слишком личностно. Поэтому нейтральное «коллега» подходило очень хорошо. – В прошлой его жизни могут быть такие скелеты в шкафу, что любо-дорого работать.

– То, что мы сумели найти объект в миллионном городе, уже хорошо, – привычно возразил Петер.

– Хорошо, но мало. Что мы знаем о его прошлом? О его родне, окружении? Ничего. Толстяка я беру на себя. Какие предложения по дальнейшему поиску материала?

Петер пожал плечами.

– Мы знаем его установочные данные. Значит, можно запросить, где он жил раньше, с родителями, и там покопать, – предложила Гном.

– Значит, этим и займешься. Сделай запрос в Центр, пусть поднимут личное дело отца Ганса и передадут адрес его семьи. Ты его проверишь, походишь там, посмотришь. Подумай над легендой, – одобрил командир. – Тогда ты, Петер, поводишь Сынка. Только очень аккуратно. Лучше пусть он соскочит, чем заметит наблюдение. Почаще меняй гардероб, чтобы не примелькаться. Вопросы? Тогда вперед, бойцы.

К магазину «Фарфор и фаянс» Север подъехал вовремя. Бородатый толстяк без спешки возвращался на свое рабочее место, очевидно, после сытного обеда. Посетителей было немного.

Вооружившись блокнотом, Матвей внимательно знакомился с ассортиментом, делая пометки. Конечно, его заметили, сообщили начальству, несколько раз продавщица подходила и предлагала свои услуги, но посетитель их вежливо отклонял. Наборы столовой посуды посетителя не заинтересовали, зато чайные и кофейные сервизы с богатой росписью наверняка будут хорошо смотреться в квартирах руководителей разведки и партийного аппарата. Для чиновников попроще подойдут изящные фарфоровые статуэтки и фигурки. Для них ведь неважно, барокко это, или рококо, или даже модерн. Не было у нас такого. Вернее, было, но сгинуло в горниле мировых войн и революции.

В гостях у своего закадычного студенческого друга Давида Степаняна, сына руководителя наркомата внешней торговли, Матвей частенько рассматривал фарфоровые статуэтки. Но даже в доме человека, имеющего большие возможности, фарфор был подобран в традиционном советском стиле «что попало». Так что в том, что Центр одобрит закупки сервизов в связи с оперативной необходимостью, Север не сомневался. Расписной сервиз на дюжину персон из немецкого фарфора будет прекрасным подарком сотрудникам партаппарата к юбилею.

Через некоторое время, очевидно, у толстяка не выдержали нервы, и он выкатился в зал.

– Разрешите представиться: директор магазина Людвиг Пфеффель. Я заметил, что вас заинтересовал наш ассортимент. Я могу чем-нибудь вам помочь?