«Было бы чудесно выйти замуж за доктора Пауэра», – подумала Анджела.

Он, конечно, староват, зато спокоен и добр. Его жене, тоскующей по городской суете, очень повезло. Анджела задавалась вопросом: знает ли Молли о своей удаче или продолжает грезить о более изысканной жизни, без конца разглядывая кольца на руках и накрашенные ногти? Благодарна ли Молли судьбе за умного сына и большой белый дом, с двух сторон выходящий на море? Радуется ли она по утрам, просыпаясь и слыша, как Нелли в камине убирает золу и готовит завтрак? Милая хохотушка Нелли Берк, мечтавшая стать кинозвездой, когда они учились в школе. Доктор Пауэр не походил на святого в полном смысле этого слова. Он бывал вспыльчив и нетерпим, однако славился добротой, а мистер Мерфи из аптеки утверждал, что такого хорошего врача нужно еще поискать. Если бы Пэдди жил в Дублине и принимал пациентов за дверью с медной табличкой где-нибудь на Фицуильям-сквер, он бы назывался врачом-консультантом и сколотил целое состояние. Анджела надеялась, что миссис Молли Пауэр никогда не узнает об этом, потому что в глубине души Пэдди Пауэр был таким же, как Анджела. Он бы не уехал из Каслбея. Пэдди Пауэр родился на крупной ферме и трудился во имя всеобщего блага, с тех пор как себя помнил. Ему не нужны были ни столичный кабинет, ни табличка на двери, ни круглые суммы на банковском счете.

Анджела привела мать в порядок, быстро умыв ее и присыпав кожу тальком. Она надела на старушку чистую сорочку и, конечно, чистые чулки, на случай если доктор Пауэр решит пощупать ее больные колени.

Принаряженная, миссис О’Хара выглядела недурно. У нее были мягкие вьющиеся волосы. Именно от матери преподобный отец Шон О’Хара унаследовал красивое тонкое лицо с точеными скулами.

«Уход за собой всем идет на пользу», – решительно сказала себе Анджела, сменила платье и подкрасила губы.

– Теперь мы как две шлюшки на гулянке, – объявила она матери.

Миссис О’Хара нервно оглядела комнату, опасаясь, что кто-нибудь мог услышать эти слова.

– Иногда ты говоришь ужасные глупости. Я уверена, что у людей складывается о тебе неверное впечатление.

– Держу пари, так оно и есть, дорогая мама, – успела ответить Анджела, и на пороге появился доктор Пауэр.

В гольф-клуб Пэдди вызывали к приезжему, который играл слишком усердно. Не занимаясь в повседневной жизни спортом и проводя дома пятьдесят недель в году, он прибыл в Каслбей, где пять дней подряд ходил по холмистому полю с тридцатью шестью лунками. Неудивительно, что он потерял сознание. На поле для гольфа следует повесить такие же уведомления об опасности, как на пляже.

– С ним все будет в порядке? – спросила Анджела.

– Самое худшее, что его постигло, – это оскорбления с моей стороны. В остальном с ним полный порядок. Я оказал ему добрую услугу, предупредив о вреде подобного образа жизни. Он может дожить до ста лет и благодарить меня каждый день. Хватит о нем. Как вы поживаете, миссис О’Хара?

Анджела наблюдала за тем, как доктор ощупывал опухшие суставы на ногах ее матери. После осмотра Пэдди взял скрюченные, бугристые руки старушки в свои.

– На вид хуже не стало, – бодро заверил он, – но я понимаю, что, когда все болит, от этого знания мало толку.

Доктор Пауэр всегда давал пациентам возможность пожаловаться. Его подопечным не нужно было самостоятельно бороться со страхами и скрывать историю болезни. У Пэдди всегда находилось время, чтобы их выслушать.

Анджела проводила доктора к машине.

– Похоже, ради меня ты тоже сменила блузку и умылась, – поддразнил Анджелу мистер Пауэр. – Мне и тебя осмотреть?

– Нет, я здорова, – рассмеялась она.

– Будь ты здорова, ты бы спала по ночам, – парировал Пэдди.

– Бессонница почти отпустила. Я теперь принимаю только половину таблетки, а не целую, как вначале.

– Трудности позади, о чем бы ни шла речь?

Доктор Пауэр стоял у противоположного борта автомобиля.

Анджела положила локти на крышу машины и ответила:

– В некотором смысле. Они никуда не делись, но я к ним привыкла.

– Дело ведь не в болезни и не в тревоге из-за здоровья? Необязательно говорить мне. Я могу порекомендовать очень хорошего доктора, он тебе незнаком.

– Нет. Дело не в этом, но все равно спасибо.

– А если причина в мужчине, то мы этого не достойны. Ни один из нас не стоит того, чтобы лишать женщину сна хотя бы на час.

– Хватит закидывать удочку, – рассмеялась Анджела. – Вы выпытываете информацию и напрашиваетесь на комплименты. Добрая половина поселка и так не спит из-за вас, доктор Пауэр. Я ужасно жалею, что не подсуетилась лет десять назад и не подцепила вас на крючок.

– Ты должна была подсуетиться намного раньше, я ведь старый пес. Скучный старый пес.

Доктор сел в машину и опустил стекло.

– Если ты встретишь человека, с которым захочешь уехать, уезжай сейчас. Слышишь? Не думай, что тебе придется состариться в этом доме. Я разберусь с твоей матерью и прослежу, чтобы за ней присмотрели. Тебе следует жить собственной жизнью.

– Нет, дело не в этом, честное слово, – ласково улыбнулась Анджела.

– Можешь стать монахиней или кем-то еще, – внезапно предложил Пэдди.

– Ни за что.

Она залилась смехом.

– Действительно, одного священника в семье вполне достаточно, – согласился доктор Пауэр и уехал.

«Одного даже более чем достаточно», – подумала Анджела, возвращаясь в дом.

Джерри Дойл сделал за лето две потрясающие фотографии. На одной Дэвид и Кэролайн играли с пляжным мячом на фоне высоких волн. Дэвид считал, что снимок великолепен и похож на рекламу английских морских курортов. На другой фотографии Нолан ел мороженое, сидя на изгороди перед магазином О’Брайена в окружении девушек: Хилари пристроилась с одной стороны, Фиона, сестра Джерри, – с другой, а у ног Джеймса примостилась Крисси О’Брайен с верными подругами Кэт и Пегги. Нолан выглядел как загорелый и могущественный султан посреди гарема – не хватало только чалмы. Снимки очень пригодились Нолану и Пауэру в школе.

Дэвид задумался, не заявится ли следующим летом добрая половина учеников и их родителей в Каслбей. Тюленья пещера вошла в легенду после ночной вечеринки, пикник в дюнах подарил еще более яркие впечатления, а пещера Бригитты обрела известность благодаря эху, которое отвечало на вопросы. Теннис в отеле, посиделки за лимонадом на высоких стульях в баре, уроки в гольф-клубе и юношеские турниры – Нолан и Дэвид могли не только рассказать об этом, но и предъявить доказательства в виде фотографий.

У Дэвида был фотопортрет Кэролайн, который он хранил, прикрыв листком бумаги, между последними страницами атласа. Роман с сестрой друга предполагал целый ряд затруднений, потому что с другом нельзя было свободно говорить о чувствах. Ты не мог рассказать другу, что целовал его сестру, а она не требовала остановиться. Дэвид молчал о