— Не надо так делать, Нина, — произнёс он спокойно, но строго. — Даже когда я не печатаю — это не значит, что я не работаю над текстом. Я сейчас думал над одним поворотом сюжета, насколько он реалистично будет смотреться, а ты меня с мысли сбила.

— Простите, — покаялась я искренне. — Любопытство сгубило кошку.

Бестужев усмехнулся:

— Надо было тебе в «Шпили-Вили» ушки купить. Рожки у нас уже есть, теперь надо ушки.

— Не надо! Аллу же прогнали.

— Аллу! — Мужчина фыркнул. — Ты думаешь, я ради Аллы нарядил тебя в этот чудесный костюм? Конечно же нет. Мне самому хотелось увидеть тебя в нём.

Я не знала, смеяться мне или возмущаться. Хотя, честно говоря, возмущаться не хотелось.

Это же Олег!

Да, после сегодняшнего утра мне хотелось называть Бестужева просто по имени, но пока я старательно сдерживалась. Ещё воспримет как капитуляцию, а я планировала продолжать воевать с собственным организмом и идти на поводу исключительно у разума, игнорируя сердце и то, что пониже.

— Так что ты там спрашивала? — напомнил мне Бестужев, на секунду отвернувшись и щёлкнув по чему-то на мониторе мышкой. Наверное, файл сворачивал. — А то я не расслышал. Только «бу-бу-бу» — и всё.

— Я вам сейчас дам «бу-бу-бу», — пошутила я, но Бестужев меня моментально сделал, тут же отреагировав ехидным:

— Дай, я не против.

Я не выдержала и засмеялась, и он тоже улыбнулся.

— В общем, я хотела узнать, — кашлянула я и невольно застыдилась собственной навязчивости. Дура ты, Нина! Вроде бы и отношений не хочешь, но в то же время чересчур личные вопросы так и норовишь задать. Но что поделать, если интересно? — Написание книг — это часть терапии? Или оно не связано…

— Связано, — подтвердил Бестужев, кивнув. — Вообще всё, что я делаю, так или иначе связано с моим диагнозом, тем более творчество. Сложно объяснить, ничего тебе не рассказывая…

— Тогда не надо, — быстро сказала я, уже начиная жалеть, что спросила, но мой писатель покачал головой:

— Нет, я объясню. Представь, что ты хочешь узнать, как живут люди на севере — как устроен их быт, что они едят, чем вообще занимаются. Что в таком случае ты станешь предпринимать?

— Читать про них. Можно ещё фильм документальный посмотреть.

— Вот именно, — кивнул Бестужев. — И я делал то же самое. До поры до времени. Это тоже помогало мне понять окружающий мир. Но однажды мне в голову пришёл сюжет… Не просто какая-то мысль, а целый сюжет для романа. И я подумал: почему бы не попробовать? Вдруг получится, а не получится — нестрашно. Писал я тогда всё равно, что называется, «в стол». А в процессе обнаружил, что так ещё лучше, чем только читать, потому что написание книг позволяет мне работать не только над сюжетом, но и над логическими связями между миром и персонажем. Понимаешь, о чём я?

— Кажется, да.

— Простейший пример. Человек, выросший в подворотне среди воров и алкоголиков, не может разговаривать как граф. Мир, в котором находится созданный тобой персонаж, диктует логику его поведения. Не твои представления, как автора, о том, что правильно, а что нет, а мир и персонаж. И как только я начал писать собственные книги, мне стало легче жить, я начал гораздо лучше понимать логику реального мира. В конце концов, если представить, что этот мир тоже кто-то выдумал, а мы — всего лишь персонажи…

— Интересная гипотеза, — пробормотала я, вновь испытывая болезненное любопытство. Засыпать бы Бестужева вопросами, но хватит уже наглеть.

— Всего лишь одна из гипотез. И мне, как автору, она особенно нравится. Мироздание — одна большая книга, а все мы — её персонажи, которые находятся в голове у создателя всего сущего.

— Вы мне сейчас мозг сломаете, — отшутилась я. — Скажите лучше вот что, создатель. Вы вроде как обещали новогодний рассказ, в котором одним из героев будет моя Маша. Успеете?

— Успею, — подтвердил Бестужев, но тут же ошарашил меня дальнейшими словами: — Вот только мне, думаю, не хватит сведений о её характере. Для меня многие дети на одно лицо и на один характер. Я поэтому очень редко делаю их своими персонажами — сложно мне с ними. В общем, Нина, познакомь меня с Машей.

— В смысле?.. — пробормотала я, открыв рот от изумления.

— В прямом смысле — познакомь меня со своей дочерью. Давай сходим куда-нибудь в воскресенье вместе, да и всё. Я на неё посмотрю, поговорю с ней — и потом смогу написать рассказ, я уверен.

— Вы серьёзно? — Я не могла поверить, что Бестужев предлагает это не в шутку.

— Конечно серьёзно. Не смотри на меня с таким удивлением, я девочками не питаюсь, честное слово. Поговори с Машей сегодня вечером, если она согласится, завтра обсудим, куда пойдём.

— «Если она согласится»! — воскликнула я, всплеснув руками. — Да вы шутите! Маша будет в восторге. Настоящий писатель, ещё и тот самый, у которого мама работает. Она весь вечер будет пищать и прыгать от радости!

— Даже так, — хмыкнул Бестужев. — Тем более надо соглашаться, Нина.

Вот… и зачем я рассказала про Машину радость? Надо было сказать, что она не пойдёт гулять с незнакомым взрослым мужчиной. А я её сдала, и сама сдалась.

Ну и ладно! Буду считать это своим новогодним подарком.

— Хорошо, я согласна!

45

Олег

Весь день Бестужев пребывал в хорошем настроении. А почему оно должно быть плохим? Утро получилось забавным, потом и с Ниной поцеловались — вообще успех, — а перед тем, как закончился его рабочий день, она и вовсе пообещала встречу в воскресенье. Ну и