деревянного моста как раз и составляло искомые пять дней. Конечно, саперам и строителям противника можно ухудшить жизнь большим количеством невосстановимых металлоконструкций и ночным противопехотным минированием, но это лишь временные меры, и ни к чему хорошему они не приведут.

Внезапно на горизонте забрезжила лампочка одной знатной мысли: а что, если не полностью разрушить мост, а только устроить на нем завал из вагонов? Разбирать его саперы будут довольно долго. Озвученная мысль внезапно вызвала поддержку у капитана, от волнения он даже немного приподнялся и одной фразой довел эту мысль до совершенства:

— Эшелон с боеприпасами!

От такого решения нашей проблемы все резко замолчали, ведь действительно у нас мало взрывчатки для полного разрушения моста, так пусть противник сам ее подвезет и упакует. Даже если часть боеприпасов не сдетонирует, все равно приятной работу по разбору завалов сделает обязательно. Единственный и самый жирный минус данного способа уничтожения транспортной артерии врага заключался в необходимости точного времени подрыва и размещении заряда непосредственно в зоне пристального контроля оккупантов. Поверить в то, что немцы дадут осуществить ночное минирование полотна железной дороги, непосредственно находящейся на мосту, и, самое главное, не обнаружат заряд утром при плановом осмотре, было просто нереально.

Обсуждение покатилось по второму кругу. Разглядывая чертеж нашего яблока раздора, я присмотрелся к приопорному участку восточного берега. Дело в том, что довольно высокий восточный берег был дополнительно укреплен каменной забутовкой, на которую уже в свою очередь опирались береговые концы правой и левой фермы. Между настилом моста и забутовкой обязательно должна была существовать щель. Прикинув, что для перебития металлоконструкции и разрушения настила там необходимо сформировать довольно большой сосредоточенный заряд, я уже чуть было не отказался от этой идеи. Но в голове вдруг пронеслась следующая мысль, вызвавшая у меня легкий приступ паники пополам с недоумением:

— Недостойно ilythiiri решать все грубой силой. Если перед тобой препятствие, не надо разрушать его — обойди его или сдвинь!

Похоже, моя персональная шизофрения продолжала шириться буквально на глазах. Холодный пот, резко выступивший на лбу, усилившееся сердцебиение, расширившиеся глаза — все это заставило окружающих замолчать и обратить внимание на меня. Раздался участливый голос Сергея:

— Командир, что — хреново? Может, тоже полежишь, ты же сегодня на лечение выложился, да и раненый недавно был?

Протестующим движением руки я отверг предложенную помощь и вкрадчивым низким голосом произнес:

— А зачем перебивать мост взрывом? Давайте его просто сдвинем.

Последовавшее за этим получасовое обсасывание мушиных лапок плана было уже не так интересно. Единственное, могу заострить внимание на предложенном старшиной способе подрыва — детонацией от попадания пули в шашку. Сергей в свою очередь предложил использовать для этих целей переделанный мной карабин с самодельным ПБС.

Гена с Юрой, моментально разобравшиеся в тематике, предложили сформировать заряд с помощью брезента и шпагата и дополнительно обеспечить его водонепроницаемость с помощью сосновой смолы. Тротиловые шашки в тканевой оболочке — распределенный удлиненный заряд. Все как в старинном учебнике минно-взрывного дела, это вызвало у меня такую добрую отеческую улыбку, что окружающие люди невольно отшатнулись…

— Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не карась — тьфу! В смысле — я карась, я карась!

Занимаясь таким аутотренингом, я толкал перед собой притопленный привязанным хорошим камнем и спецкарабином пакет взрывчатки. Конечно, способ обеспечения водонепроницаемости, предложенный нашими Чуком и Геком, в смысле — Геной и Юрой, работал на все сто процентов. Но главное тут в том, что к рукам эта гадость липла страшно и вызывала дикие порывы ее бросить и сразу заняться мытьем рук с песком и мылом, ибо чувствовалось: просто мыло в моем случае уже не поможет. Любовно укутав голову надерганными со дна водорослями, я, прикидываясь дохлым карасиком, медленно плыл по течению реки, чуть загребая в восточную сторону. На мосту плавно и настороженно прохаживались объекты моих ночных тренировок. Судя по всему, посещения плодотворно сказались на бдительности часовых. Следуя без остановок по полотну моста и внимательно вглядываясь в малейшие подозрительные тени, Гансы буквально радовали меня качеством дрессировки. Тихо причалив под мостом, я в первую очередь осмотрелся: конечно, освещено было почти все, но и оставшихся клочков тени должно было хватить для моего плана. Отсоединив камень и притопив его вместе с карабином в приметном месте, принялся поудобнее пристраивать взрывчатку. В конце концов, плюнув и просто взвалив на себя сверток, окончательно при этом перемазавшись в смоле, я, как черный, обросший водорослями паук, принялся подниматься по бутовой, каменной стенке, благо клали ее все же русские люди, а это означало присутствие больших, качественных щелей из-за повальной экономии раствора. Аккуратно взобравшись и протиснувшись под настил, я принялся высматривать место, достаточно близкое к опоре балки, не видное с моста и хорошо просматриваемое с противоположной стороны реки. Последнее условие было жизненно необходимо для обеспечения подрыва.

Наконец-то разместив свою ношу на приопорном участке, неслышной темной тенью соскользнул в воду. И тут оказалось, что я умудрился посеять карабин. Стоя раком в черной холодной ночной воде, освещаемой качающимися отсветами от немецких фонарей, и слыша своими чувствительными ушами переговоры часовых, я, подобно сборщикам устриц, перебирал ил руками, пытаясь найти вожделенный агрегат. Почти на грани паники ощутил легкое прикосновение кончика веревки, связывающей карабин с камнем, и с облегчением извлек на воздух своего красавца. Отвязав его от камня, принялся медленно, по диагонали, переплывать реку. Спустившись по течению примерно на двести метров, пристроился в промытом рекой углублении под нависшими кустами ивняка. Укрытие подбиралось мной по следующим признакам: кусты были почти полностью прозрачны по отношению к предметам, находившимся за ними на берегу, но скрывали находившееся в воде благодаря опущенным в воду густым ветвям. Прикинувшись кучкой водорослей, запутавшихся в ветвях, я притаился и принялся ждать рассвета.

Уже через несколько часов я проклял этот мост, этот карабин, этих немцев и самое главное — эти долбаные водоросли вместе с покрывающей мою кожу смолой. От водорослей жутко чесалась голова. К смоле липли все проплывающие мимо предметы и листва, к рассвету я представлял собой пример из учебника по маскировке — завернутый в брезент и промазанный смолой карабин; туловище, руки, часть лица — все это было покрыто стандартным плавающим в лесной речке сором. Уже в десяти шагах принять меня за разумное человекоподобное существо стало просто невозможно. Дошло до того, что на утренней заре я заметил карасика, пытающегося объесть с меня какие-то рыбьи вкусности и нимало не обращающего внимания на то, что перед ним вообще-то дроу. Поэтому рассвет я встретил просто как избавление,