сотни казаков и вся эта вооруженная рвань трусливо и панически бросилась бы в разные стороны, роняя жидкое дерьмо. Да быть может и вся эта церемония встречи нашего эшелона ничто иное, как маскировка своего панического страха перед грозными казаками, правда, уже разоруженных ранее, но все же еще могущих дружно выскочить из вагонов и с нагайками в руках, с гиком, обрушиться на беззаконных представителей столь, же незаконной власти и гнать и стегать их до полного изнеможения.

Я был уверен, что несмотря на обилие вооружения и пулеметов, все эти новоиспеченные трусливые защитники резолюции, при соприкосновении с казаками чувствовали себя не совсем спокойно и, наверное, не могли отделаться от невольного чувства страха и ужаса. Похоже, что "товарищи" сами перепуганы до усрачки.

Поезд остановился. Тотчас же раздались грозные крики:

-- Из вагонов не выходить, иначе будем стрелять, ожидай обыска!

Я был готов к чему угодно, только не к такому повороту дел! Все, приехали и допрыгались. Сейчас нас обыщут, оружие найдут, и дальше разговаривать не будут - шлепнут. Даже если скинуть груз на рельсы, под вагон, к нам все равно прицепятся. Если же изготовиться к бою, собрать пулемет и попытаться дорого продать свою жизнь, то нас сомнут за пару минут - наши вагоны под прицелом многочисленных пулеметов. С такой смехотворной дистанции пули прошьют эти хлипкие конструкции насквозь, превратив деревянные вагоны в натуральное решето! А значит, шансов пережить ту кровавую кашу, которая грядет, у нас практически нет. В общем, плохая идея. Но ничего внятного в голову не шло.

Однако, к счастью, это грозное предупреждение на наших молодцеватых казаков не подействовало, или они его демонстративно не расслышали. Казаки выскакивали из теплушек, группировались небольшими кучками вдоль поезда, но на станцию не шли. Немного погодя наш эшелон оказался оцепленным редкой цепью красногвардейцев. Казаки хмурились, вызывающе поглядывали на них красногвардейцы, кое где между ними вскоре началась матерная перебранка.

-– Да насрать нам на ваши порядки!

-– Вот, вы даже дорогу, куда идти, уже знаете!

Местами спор принимал довольно острый характер и грозил перейти в яростную рукопашную. Казаки упорно противились предполагавшемуся обыску, заявляя, что такой у них уже был на станции Александровск, что оружие у них отобрано и на целый эшелон оставлено только две винтовки, о чем у них имеются соответствующее свидетельство. Одновременно, они угрюмо жаловались, что ночью на малых станциях вооруженные бунтующие крестьяне выводят казачьих лошадей из вагонов, и они не могут этому противодействовать, почти не имея оружия. Поэтому красной власти предлагалось дружно идти на хер. А может поделятся пулеметами? Вон сколько их у Вас! Делится надо!

Окончательно разрешение вопроса об обыске было сделано военно-революционным комитетом Волновахи, неожиданно трусливо вынесшим свое постановление в пользу казаков. Видно, не получив ожидаемой реакции, большевики не захотели связываться с "крепкими орешками". Они привыкли расстреливать безоружных, а не сражаться. Про казаков люди болтали невероятное. Настолько, что сталкиваться с ними у "товарищей" не было никакого желания. Вообще. Даже теоретически. Ревком оказался психологически не готов к столкновению.

За это время мы пережили много томительных и тревожных минут. Наше положение было весьма незавидное, так как мы являлись нелегальными пассажирами в эшелоне, что, как мы знали из многочисленных большевистских приказов, строго воспрещалось, а нарушители карались. Хотелось сжаться в комочек, испариться, исчезнуть и стать невидимыми.

В виду возможной проверки документов, мы приготовили наши удостоверения от комитета Учредительного Собрания, но решили использовать их только в крайнем случае. Все же надеясь, что, быть может, обстановка сложится так, что мы сумеем усыпить подозрение контроля и сойти за казаков. Вместе с тем, все мы уже предусмотрительно уничтожили "бесплатные билеты на тот свет" -- свидетельства выданные нам в казачьем бюро в Киеве, на право следования в казачьих эшелонах. Оружие же мы решили скинуть, как только узнаем о начавшемся обыске, пока замаскировав его сеном у лошадей, не желая вступать в бой в таких невыгодных условиях.

Насколько могли мы храбрились и поддерживали друг друга, стремясь отогнать охватившее нас тревожное чувство, чтобы к моменту обыска сохранить независимый и веселый вид, что как мы уже убедились на опыте, в такие минуты было чрезвычайно важно. Какова же была наша радость, когда подбежавший к вагону, знакомый нам казак передал, что никакого обыска не будет, но что эшелон дальше пойдет на Дебальцево, а не на Таганрог, так как там пути разобраны и идут тяжелые бои с юнкерами.

Мы легко и свободно вздохнули. Грозившая опасность миновала и у нас как будто гора свалилась с плеч. Но вместе с тем, мы сильно огорчились намеченным отправлением эшелона на Дебальцево, что по нашему мнению сильно удлиняло время нашего скитания. Казалось очень заманчивым оставить ночью поезд и попытаться через большевистский фронт пробраться в Донскую землю, что могло быть выполнено под покровом темноты, но при условии хорошего знания данной местности. К сожалению, этого района никто из нас не знал, а карты не было.

Наблюдая воинственную обстановку и жизнь на станции Волновахи, я пришел к заключению, что фронт красных, по многим признакам, не мог быть особенно далеко отсюда, но тем не менее не было никаких данных, чтобы составить, хотя бы малейшее представление об его протяжении и особенно фланге, с целью обойти этот последний. Одно время мелькнула мысль бежать в Ново-Николаевскую станицу (родную станицу Полякова), расположенную недалеко от Таганрога, но это пришлось оставить из-за опасения наткнуться на красные части. Кроме того, будучи один и добравшись благополучно до станицы, я бы сумел там найти себе убежище, а затем проскользнуть и в Новочеркасск, но рисковать своими спутниками, доверившимися мне, я