Они назвали его Кью... Да, теперь он — злой и страшный «мистер Кью, помощник мистера Филча», как отрекомендовал его ученикам директор. Опасения Снейпа оказались напрасны: никто из ровесников Поттера не признал в лысом уроде заику-профессора, носившего когда-то фиолетовый тюрбан и пропахшего чесноком. Квиринус в первый же месяц сделался грозой всех хулиганов и прогульщиков, неутомимо вылавливая их по коридорам и вытаскивая из укромных ниш. В этом деле ему с неизменным энтузиазмом помогал Пивз, попутно охаживая провинившихся огромной метлой.

Школяры не оставались в долгу. К счастью (или наоборот), у Квиринуса не было своей миссис Норрис, поэтому все ученические пакости доставались ему одному. Разве что его не воровали, чтобы облить чем-нибудь. Вместо этого на него обильно сыпались обидные прозвища и дразнилки, дверь в его комнату нередко покрывалась похабными рисунками и словечками.

Младшекурсников худо-бедно удавалось держать подальше от Выручай-комнаты, но старших не останавливало ничто. По словам Барона, там уже собралось десять человек, в основном гриффиндорцев, верховодил которыми Невилл Лонгботтом.

— Вот вам и безответный увалень, — заметил по этому поводу Снейп. — Кажется, он был дружен с Поттером... Господин Барон, попросите кого-нибудь из ваших не спускать глаз с Лонгботтома: вдруг он знает, где скрывается приятель.

Этот разговор, как и многие другие, проходил глубокой ночью в оружейной Годрика, располагавшейся в подземелье Восточного крыла Хогвартса. Еженедельно здесь встречались два человека и один призрак, чтобы поделиться новостями и обсудить события, на которые не скупился огромный замок.

— Попросить попрошу, но к каждому мальчишке привидение не приставишь, — проворчал Барон. Он пребывал в скверном расположении духа, потому что на днях с неприятным удивлением обнаружил: далеко не все его товарищи отличаются добросовестностью. Нет, факультетские призраки и Бродяга Дик исправно приглядывали за детьми, уговаривая, предупреждая или прямо отправляя в спальню или гостиную, подальше от взрослых заговорщиков. Но разве могут уследить пятеро, пусть бессонных и всепроникающих, за двумя с лишним сотнями? Безголовые же, в начале сентября рьяно взявшиеся за дело в полном составе, вскоре под тем или иным предлогом начали отлынивать, и в итоге Делейни-Подмор заявил Барону со свойственной ему прямотой, что с этими малолетними обормотами не хватит никакого терпения — ни рыцарского, ни привиденческого, — и потому, мол, если сэр Бедуир хоть сколько-нибудь дорожит здоровьем и безопасностью живых обитателей Хогвартса, пусть немедля исключает из школьных нянек всех Охотников. Вместо этого Безголовые обязуются неустанно досаждать обоим Кэрроу. Барону пришлось согласиться.

— Я тоже не за всеми успеваю, — признался Квиринус. — К тому же мне кажется, чем энергичнее мы работаем, тем активнее они становятся. Действуют назло, как и свойственно подросткам...

— Жаловаться на трудности — это все, на что ты способен? — перебил его Снейп. — Конечно, тут тебе не библиотека!

Квиррелл побледнел так, что все шрамы проступили на лице багровой сетью.

— Когда-то я был способен на большее. Уж тебе ли не знать.

Его ладони сжались в кулаки, а взгляд, сразу утративший природную мягкость, замер на лице Северуса. Но тот уже не мог остановиться.

Каждая такая встреча с друзьями приносила новые свидетельства того, что жизнь школы выходит из-под его контроля. Амикус и Алекто на уроках, не смущаясь, используют Непростительные, оппозиция в Выручай-комнате не уменьшается, авторитет, выросший после торжественной речи в Главном зале, падает... Дамблдору в управлении Хогвартсом помогали всеобщее уважение, огромный жизненный опыт и магическая мощь; новый директор не мог похвастать ничем из этого перечня. Если бы не призраки и Квиринус, ему пришлось бы совсем туго... И вот теперь оба верных помощника признаются в собственном бессилии.

— Ты обещал мне помощь, и где она?! Полы ты хорошо моешь, — видно, для того только сквибы и пригодны!

Квиринус попятился. Его рот, только что крепко сжатый, дрогнул и покривился.

— Ну ты и сволочь...

Северус почувствовал, что сейчас где-то в глубине души лопнул давний нарыв, но облегчение не наступило, наоборот, все заливала едкая муть. Он хотел выкрикнуть еще что-то, но прикусил язык, вовремя сообразив, что и так сказано достаточно. Умолк и Квиррелл, ссутулясь и глядя в пол. В оружейной повисла нехорошая тишина.

— Прости, — наконец выдавил Снейп. — Я не должен был этого говорить.

— Дать бы вам обоим по хорошей затрещине, — заметил Барон. — Нашли время для ссоры.

Квиррелл поднял голову.

— Поскольку формально призраки не относятся к живым существам, к ним возможно применение заклинания «Джеминио», — сухо проговорил он, не глядя на Снейпа. — Копии, в зависимости от магической силы волшебника, продержатся час-полтора, затем распадутся. Для каких-то мелких поручений этого достаточно. Как видите, господин директор, некоторые сквибы способны не только полы мыть.

— Я бываю туп, как школьный скальпель, — вздохнул Снейп. — Можешь врезать мне и за это тоже.

Сквиб молча смотрел на волшебника, словно раздумывая над его предложением, потом усмехнулся:

— Обойдешься! Шепелявый директор — это для Хогвартса уже слишком!

Здесь нет и не может быть никакой магии, подумал Северус. Но тогда почему в глубоком подземелье, где не проветривалось со времен Основателей, вдруг стало так легко дышать?

— Хочешь превратить Хогвартс в замок привидений? — судя по голосу, Барона осенила какая-то идея. — Лично мне такой замысел по душе... И, кажется, я знаю, как это сделать безо всяких «Джеминио».

Оба человека вопросительно посмотрели на него. Призрак охотно пояснил:

— У Почти Безголового Ника скоро «смертенины». 505 лет. Если убедить его, что такая дата ничем не хуже юбилея и не стоит скромничать в приглашении гостей...

Когда были оговорены все детали будущего замысла, Квиринус зевнул с подвывом и объявил, что отправляется спать — за день намахался шваброй и вообще трудился, как проклятый, в отличие от разных полупрозрачных и директорствующих. Пожелал всем спокойной ночи и удалился.

— Каждый раз, когда срываюсь на него, жду, что он плюнет и уйдет, — признался Снейп. — И откуда у него столько терпения...

— Не стоит испытывать дружбу на прочность. Однажды она может не выдержать.

— Значит, ничего не стоит такая дружба?

— Значит, не надо быть невоздержанным на язык, — поправил призрак с неожиданной печалью в голосе. — Потому что впоследствии уже ничего не исправить и никого не вернуть...

Барон, не прощаясь, ушел в стену, оставив Северуса размышлять о том, сколько ошибок способен натворить человек, если живет на свете тысячу лет,