– Мы друг друга давно знаем, – подытожил сватовскую речь Дуказов.- На моих глазах ты выросла, твои дочери. Скрывать нам нечего, да и незачем. Ходить вокруг да около тоже нет смысла. Я прекрасно знаю, что ты женщина толковая, верная, работящая. Если не возражаешь, мы могли бы породниться.

– За кого? – выпалила Кемса. Ведь у Нажа еще семь неженатых сыновей, а они все разные, есть и откровенные уроды, за которых ее нищие, но тем не менее заносчивые дочери никогда не пойдут.

– За Башто, – ответил Нажа.

Облегченно вздохнула мать. Этот хоть и не красавец, но богатырь, да к тому же тракторист в колхозе, семью прокормит.

– А кого? – еще страшнее для Кемсы был ее этот вопрос.

Младшую, Деши – ни за что. Юна. Любима. Еще самой нужна. Средняя, Марет, не пойдет за Башто. Уж очень красива; ей подавай романтику, любовь. Вон, говорят, бегает вокруг нее не то певец, не то танцор – все одно повеса. Так чем за такого, лучше за Башто. Обуздает он красавицу… Вот Седа – это пара.

И, как бы читая ее мысли, улыбаясь, Дуказов назвал:

– Седу, конечно.

Кемса сияла. Только попросила подождать до осени, когда деньги за урожай свеклы получит.

– Эх, Кемса, у тебя всегда осень… Через две недели.

На вечеринку в ту ночь сестры не пошли. До полуночи под той же яблоней, на ту же тему вели нелегкий разговор мать Кемса и сын Арзо.

На рассвете на Курчалоевский базар погнали брюхатую буйволицу, буйволенка-первогодка. Этого не хватило. Еще через неделю продали много кур, петуха, потом еще Кемса бегала по селу, вымаливала в долг. Кое-как сообразили хилое приданое в виде одного слоя одежды. Венцом этой роскоши было легкое демисезонное пальто. На зимние сапоги так и не дотянули. О свадебном платье и думать не приходилось. Седа плакала, противилась, плакали все, но погнать на базар дойную буйволицу – значило конец. И все-таки это предложение вылетело из уст Арзо, все ужаснулись, зажали в страхе голода рты. Тогда Седа кончила выть, стала строгой и гордой:

– Нет, – твердо сказала она. – Продав последнее, до нитки осиротив свой дом, в чужой не пойду… Башто тоже далеко не принц, в любой одежде я его стою.

А через две недели замужества Седа тайком вернула домой самое дорогое красное платье из крепдешина и те вечно оспариваемые, изношенные в танцах туфельки. Зачастила Марет на вечеринки, и в одну ночь, когда Арзо только уехал, расставшись с Совдат, на заработки, она тайком сбежала с «очаровательным артистом» Русланом.

Буквально через день выяснилось, что «одаренный» артист- воспитанник детдома, незаконно рожден, имеет массу вредных привычек, к тому же лодырь и повеса. В поисках романтики он бросает через месяц у Кемсы молодую жену и уезжает, якобы на заработки, в Сибирь. В месяц раз присылает полные надежд и любви письма. Потом просит прислать денег. К зиме, как все шабашники, он не возвращается, пишет, что нанялся на очень доходную, но тяжелую строительную работу в помещении. Тогда, стесняясь рожать по чеченским обычаям, в родном доме, отяжелевшая, никогда не ездившая даже в Грозный, Марет отправляется сама к мужу. В какой-то труднодоступной сибирской глухомани она находит с гармошкой в руках пьяного супруга в окружении новой законной (зарегистрирован брак) русской жены и нескольких породненных детей… На обратном пути Марет кое-как на перекладных добралась до райцентра. По свидетельству очевидцев, всю ночь и день она провела в маленьком здании автостанции. У нее не было денег не только на дорогу, но даже на чай. К вечеру у водопроводного крана от потери сил у нее закружилась голова, она поскользнулась, падая, ударилась головой о металлический стояк. Чужие, незнакомые люди Сибири проявили человеческую заботу, однако было поздно. В районной больнице врачи тщетно пытались спасти хотя бы плод… Как в воду сгинула красавица Марет.

В Ники-Хита об этом ничего не знали. С каждым днем усиливалась тревога Самбиевых, и только месяц спустя после отъезда Марет из далекого Красноярского края пришло сухое уведомление райотдела милиции и официальная справка ЗАГСа «о смерти Самбиевой М.Д., 1964 года рождения, уроженки с. Ники-Хита, Чечено-Ингушской АССР».

Как раз в это время опечаленный замужеством Совдат Арзо собирался сразу после получения диплома на два-три месяца, до выхода на работу, подзаработать на шабашке. Вместо этого пришлось ехать в Красноярск. Никто из Самбиевых не хотел верить, что молодая, полная сил и здоровья Марет могла умереть. На месте Арзо сделал попытку эксгумации покойной для перевозки на Кавказ, однако органы власти этого не позволили. Да к тому же и денег едва хватало самому на обратную дорогу. С зятем – Русланом – он так и не повидался, боясь при встрече его задушить.

В общих вагонах, на третьей полке, а под конец и просто без билета, скрываясь в тамбуре, поглощая только сухой хлеб и техническую воду из туалета, Арзо с трудом добрался до дома и свалился больной. Спустя несколько дней обнаружили желтуху. На специальной машине скорой помощи Арзо перевезли к республиканскую инфекционную больницу. В ней он лечился более полутора месяцев, рядом с ним в палате лежал более взрослый городской парень – Дмитрий Россошанский. В вынужденной изоляции, они днем и ночью общались, под конец сдружились. Обеспеченные родители Россошанского навещали сына каждый день. Через окно второго этажа переправлялось много продуктов. Дмитрий все делил с Арзо по-братски. В неделю раз с дырявой сеткой являлась жалкая, виноватая Кемса.

– Нана, не приходи больше, мне лучше, у меня все есть, нас хорошо кормят, – умолял из окна Арзо даже летом обутую в резиновые калоши мать.

Пытаясь скрыть слезы, Кемса закрывала лицо руками. Несуразно большими казались ее разбитые, костлявые кисти на худющих, жилистых руках. А несколько пальцев от непомерного труда никогда не выпрямлялись, так же как и ее горестная судьба.

Однажды так случилось, что вслед за Кемсой к больнице на машине подъехали Россошанские. На веревке подняли тощую сетку Самбиевой, в ней лежали сметана, вареные яйца (как раз то, что есть было запрещено), домашний творог и чурек. Потом веревка натянулась от тяжести передач Россошанских, на стол еле уместились баночка с нежирным бульоном из молодого петушка, отдельно мясо птицы, малина со смородиной, свежий мед и персики с абрикосами, бутылочка натурального гранатового сока и доселе не виданные Самбиевым бананы.

Потом трое