Шрифт:
Закладка:
В этот момент носовая часть эсминца стала быстро валиться на правый борт, затем встала вертикально в воде и, перевернувшись, затонула. Краснов остался на кормовой части, которая продержалась на плаву ещё несколько минут, а затем ушла в воду. Ему показалось, что кормовая часть «Скорого» была увлечена затонувшей носовой частью, но точно он этого утверждать не может. Корабль переломился где-то в районе 160-го шпангоута. Он, конечно, сейчас многого не может вспомнить, но позднее напишет подробный рапорт...
Адмирал Пантелеев вернулся на мостик лидера. В отличие от всех предыдущих случаев, «Скорый» погиб у него на глазах и начальник штаба КБФ, заторможенно среагировав на событие, сейчас начал осознавать весь ужас произошедшего и происходящего, а также и меру собственной ответственности. Даже имеющейся у него неполной информации было достаточно, чтобы понять, что боевое прикрытие конвоев подверглось практически полному разгрому и завтра, в течение долгого светлого времени суток (синоптики обещали прекрасную, почти штилевую погоду без облачности и осадков) транспорты с десятками тысяч человек на борту останутся полностью беззащитными от ударов с воздуха, с моря и из-под воды. А впереди всех ждала новая ловушка — Ленинград, к которому стремительно катились немецкие войска, и откуда уходить флоту было уже некуда.
Чтобы развеять сон, адмирал прошёлся по мостику, вслушиваясь в мерное жужжание машинных вентиляторов, что говорило о скором завершении ремонтных работ в машине. Но в ходовой рубке дела обстояли значительно хуже. От взрыва мины вышли из строя все компасы и, даже если машины будут полностью введены в строй, «Минску» так или иначе понадобится навигационное лидирование. Другими словами — поводырь, за которым мог бы следовать ослепший лидер.
И мины! Кругом мины, а ни одного тральщика у отряда не осталось! Все пять базовых тральщиков, если не считать «Гака», разбрелись неизвестно куда. Впрочем, тралов у них все равно уже не осталось. Тем не менее, они могли бы идти впереди «Минска» с выставленными параванами. Всё-таки страховка!
Адмирал вспомнил, как накануне выхода из Таллинна, начальник штаба минной обороны капитан 1-го ранга Александров предложил погрузить на все тральщики дополнительные комплекты тралов и тральных вех, которых в изобилии хранилось на складах главной базы КБФ. Но как-то случилось, что это предложение прошло у всех мимо ушей и огромное количество минно-трального снаряжения было уничтожено вместе со складами или просто брошено. Только с началом движения флота на прорыв выяснилось, что ни на одном тральщике нет в наличии ни единой тральной вехи, чтобы обозначить протраленный фарватер!
Но кто же думал, что придётся столкнуться с таким количеством мин! Никому в голову не пришло организовать настоящую разведку минной обстановки на предполагаемом маршруте движения кораблей и конвоев.
Конечно, этим должен был заниматься не штаб КБФ, а штаб минной обороны. У штаба КБФ было достаточно дел с организацией эвакуации, с посадкой людей на транспорты и т.п.
Сейчас, когда имеются сведения, что отряд адмирала Ралля, судя по всему, полностью погиб, а сам адмирал неизвестно где, не хочется думать о явных недоработках штаба минной обороны. Но куда деваться! Так или иначе, но ответственность лежит и на штабе КБФ как высшей инстанции. Но как можно было все продумать, когда на осуществление столь масштабной военно-морской операции командование выделило всего двое суток. Эти двое суток приходилось работать под непрерывным артиллерийским огнём и ударами авиации противника.
Адмирал вспомнил о своих штабных офицерах, большая часть которых находилась на борту «Виронии». Масштабы катастрофы ещё не дошли полностью до него, и Пантелеев ещё не мог представить себе, что подавляющей части его подчинённых уже нет в живых.
В этот момент в темноте замигали какие-то сигналы и у борта «Минска» появился катер «МО-208», на котором, к удивлению адмирала Пантелеева, оказался командир 1-го конвоя капитан 2-го ранга Богданов, пересевший с «МО-211» лейтенанта Козихина, который отказались покинуть контуженный адмирал Ралль и ошеломлённые офицеры штаба минной обороны.
— А что с «Суровым»? — поинтересовался у Богданова адмирал Пантелеев.
Капитан 2-го ранга Богданов доложил, что «Суровый» потерял ход в результате взрыва мины в параване, но механики уверены, что им удастся запустить турбину. Насколько ему известно, «Суровый» никаких серьёзных повреждений от взрыва не получил, но он, Богданов, вынужден был пересесть на охотник, чтобы найти свои транспорты и возобновить управление конвоем.
— Какие были потери накануне? — спросил адмирал.
— Два транспорта потеряли, товарищ адмирал, — честно доложил Богданов, забыв о гибели «Эллы», — и два тральщика.
О «Сатурне» и двух сторожевиках «плохой погоды» он тоже ничего не сказал, но попросил:
— Нам бы, товарищ адмирал, к утру хоть какое-нибудь воздушное прикрытие обеспечьте.
Пантелеев вздохнул и вместо ответа пожелал капитану 2-го ранга Богданову удачи.
Где он возьмет воздушное прикрытие?
«Минск» продолжал стоять среди ночи с дифферентом на нос и креном на правый борт, хотя и уменьшившимся, но ещё вполне ощутимым. Адмирал приказал принести на мостик стакан крепкого чая, чтобы немного сбросить свинцовую усталость.
02:00
Капитан 2-го ранга Неон Антонов малым ходом вёл канонерскую лодку «Москва» вдоль строя транспортов своего 2-го конвоя. Волею начальства и судьбы капитан 2-го ранга Антонов занимал сразу три должности: командира дивизиона канонерских лодок, куда кроме «Москвы» входила ещё «Амгунь», командира самой канонерской лодки «Москва» — вооруженной шаланды Балттехфлота и командира 2-го конвоя.
До наступления темноты они, достаточно легко отбиваясь от не очень настойчивых атак вражеских самолётов, не понесли никаких потерь и держали строй, которому могли бы позавидовать боевые корабли. Семь крупных транспортов и замыкающая строй парусно-моторная шхуна «Атта». Конвой шёл почти без происшествий. Однажды
