Мгновение — начало события, но конца его я не знаю[114]. Никто не знает конца событий, но вестников это не пугает[115]. у них нет конца событий, потому что нет промежутков между мгновениями[116].

Однообразна ли их жизнь? Однообразие, пустота, скука проистекает от времени. Это бывает между двумя мгновениями. Между двумя мгновениями нечего делать[117].

Вестники не умеют соединять одно с другим[118]. Но они наблюдают первоначальное соединение существующего с несуществующим[119].

Вестники знают порядки других миров[120] и различные способы существования.

Переходя в определенном месте на перекрестке железнодорожный путь, я ставлю ногу между железными полосами, стараясь не задеть их[121]. Вестники делают это лучше меня. Кроме того они знают все приметы и поэтому живут спокойно[122].

Вестники не имеют памяти[123]. Хотя они знают все приметы, но каждый день открывают их заново[124]. Каждую примету они открывают при случае[125]. Также они не знают ничего, что не касается их[126].

Вестники разговаривают о формах и состояниях поверхностей, их интересует гладкое, шероховатое и скользкое, они сравнивают кривизну и степень уклонения, они знают числа[127].

Дерево прикреплено к своему месту. В определенном месте корни выходят наружу в виде гладкого ствола. Но расположение деревьев в саду или в лесу не имеет порядка[128]. Также определенное место, где корни выходят наружу, случайно[129].

Деревья имеют преимущество перед людьми. Конец событий в жизни деревьев не утерян. Мгновения у них нс соединены. Они не знают скуки и однообразия[130].

Вестники живут как деревья. У них нет законов и нет порядка[131]. Они поняли случайность[132]. Еще преимущество деревьев и вестников в том, что у них ничего не повторяется и нет периодов[133].

Есть ли преимущество в возможности свободного передвижения? Нет, это признак недостатка. Я думаю, что конец мгновения утерян для тех, кто имеет возможность свободного передвижения[134]. От свободного передвижения периоды и повторения, также однообразие и скука[135]. Неподвижность[136] при случайном расположении[137] — вот что не имеет повторения. Если это так, то вестники прикреплены к месту[138].

Как долго живут вестники? Они не знают времени и у них ничего не происходит[139], их жизнь нельзя считать нашими годами и днями, нашим временем, но может и они имеют свой срок[140]?

Может они имеют свое мгновение и конец его утерян, как и нашего? Может они говорят о пустоте и отсутствии? Их пустота страшнее нашей[141].

Вестникам известно обратное направление[142]. Они знают то, что находится за вещами[143].

Вестники наблюдают, как почки раскрываются на деревьях[144]. Они знают расположение деревьев в лесу. Они сосчитали число поворотов[145].

Вестники знают язык камней[146]. Они достигли равновесия с небольшой погрешностью. Они говорят об этом и том[147].

1933

О "Вестниках и их разговорах"

Вестники, αγγελοι. Вестник — первое значение этого слова, ангел — уже последующее. Здесь это слово употребляется в значении: «соседний мир», «соседнее существование». Вестники принадлежат к сотворенному миру, но присущи к «состоянию за грехом», к «святости, к которой человек призван». Отсюда — рассуждения о времени (которому они не подлежат) и о мгновении, прорывающем, время в вечность, которое для них не угасает.

Мир, вера, чудо. У Д. И. Хармса есть рассказ о человеке, который решил каждый день стоять по два часа перед шкафом до тех пор, пока не произойдет чудо. Он делал это каждый день, но чудо все не наступало, — пока наконец он не обратил внимания на то, что видит на стене позади шкафа картину, которая была за шкафом: для того, чтобы ее увидеть, надо было подняться в воздух по крайней мере на два аршина. Смысл этого рассказа: «мы живем в чуде, но не замечаем этого».

После чтения «Вестников» Хармс сказал о себе: «Я вестник». Введенский говорил о Хармсе, что тот не создает искусство, а сам есть искусство; для Хармса важнее всего была сама жизнь, вернее, жизнь и искусство не были для него разделены. Он восставал против автоматизма существования. Примета была для него важна как способ жизни, которая принимает у него «обратное направление». Так, необычный костюм Даниила Ивановича не был ни модным, ни старомодным (в обоих случаях это был бы автоматизм), — а каким-то особым поведением, «обратным направлением», всегда новым.

Со слов Я. С. Друскина записал М. Мейлах 1968

Это и то

1. Это и то, как опровержение науки, философии и вообще всякого знания

Во-первых, если я хочу сказать что-либо, я укажу и скажу это. Во-вторых, сказав это, я отделю от того, следовательно скажу это и то или это в отличие от того, первое будет разделением, второе отделением.

В-третьих, сказав это и то или это в отличие от того, я скажу не то, но то, потому что это должно быть не больше чего-либо, но то больше. Сказав что-либо, я сказал это. Это тоже больше, но что бы я о нем ни сказал, будет то.

В-четвертых, сказав это и то или это в отличие от того, я скажу одно и не больше чего-либо, до того как оно было сказано.

Таким образом высказывание ничего не дало по двум причинам: если я скажу больше того, что сказано (1, 2, 3) — я не скажу того, что хотел сказать, но другое; если я скажу не больше того, что хотел сказать, я ничего не скажу и это можно назвать дополнением до неопределенности. Поэтому нельзя ничего сказать и высказывание не имеет значения.

Пример: знание состоит из представлений и понятий. Если я скажу: представления, то заранее видно, что вторым будет: понятия. Следовательно, я сказал больше чем хотел сказать. Если же я скажу: представления и понятия — это знание, я скажу не больше того, что хотел сказать, но это не увеличит моего знания, потому что второе (сказуемое) не больше первого (подлежащего). Таким образом вернусь к началу, ничего не сказав. Слово понятие будет дополнением до неопределенности к слову представление.

Об этом и том написаны книги.