За последние несколько дней Дима похудел еще сильнее. Он таял прямо на глазах.

– Как у нас сегодня дела?

Дима отвернулся. Изменившийся тон доктора казался ему маленьким предательством. Раньше доктор был таким грустным, будто это его сердце вот-вот остановится.

– Лучше всех, – без энтузиазма ответил Дима.

Сергей бросил взгляд на путеводитель по Индии. Книга лежала в том же положении, в каком мальчишка оставил ее в прошлый раз. Он не читал ее, не выделял маршруты, по которым мог бы поехать.

Сергей вытащил из небольшого пакета, который принес с собой, блокнот и ручку. И протянул свои дары Диме.

– Как и обещал.

Дима посмотрел на блокнот и грустно усмехнулся. Медленными слабыми движениями он взял подарки и не глядя отложил в сторону.

Сергей сел на край его кровати.

– Моя жена лежала в коме три года, – начал он. – Уже после трех месяцев в коме процент приходящих в себя критически мал.

– Мне жаль, Сергей Викторович, – сказал Дима, но жалости в его голосе не чувствовалось.

Всю свою жалость он израсходовал на себя. И был рад, что теперь она почти закончилась, иначе бы просто захлебнулся ею, глядя на себя в зеркало или слушая, как на улице бегают мальчишки.

Дима отвернулся к окну и стал смотреть, как раскачивается и скребется о стекло лысеющая ветка.

– Но я верил в чудо, – продолжал Сергей терпеливо. – И оно произошло. Она вернулась ко мне, Дима. Она видит меня, слышит и уже начала говорить.

Дима обернулся. В его взгляде промелькнула искра. Что-то все-таки вдохнуло в него жизнь хоть на мгновение. Он был удивлен.

– Жди свое сердце. Не теряй веру, – сказал Сергей, посмотрев Диме прямо в глаза.

Затем доктор открыл блокнот, вложил в него ручку и протянул Диме. Тот, поколебавшись, взял.

Сергей улыбнулся и взъерошил ему волосы.

Уже выходя из палаты, доктор обернулся и кинул Диме через плечо:

– И попробуй только не прислать открытку!

Глава 30

За 2 месяца и 12 дней до конца

Он жевал булку, но не чувствовал вкуса.

Сделал глоток дешевого кофе – и тоже ничего не ощутил.

Все его мысли были поглощены историей болезни Елены.

Еще страница – кусок булки.

Еще абзац – и остывший кофе скользнул по пищеводу.

Он бы и не заметил, что кто-то сел за его столик, если бы человек не заговорил:

– Приятного аппетита, Сергей Владимирович.

Сергей поднял голову и увидел широкое, всегда слегка красноватое лицо Кирилла Леонидовича.

Сергей проглотил последний, плохо пережеванный кусок булки и отставил чашку.

– Что вы здесь делаете? Не ожидал увидеть вас в нашей больничной столовой.

– Да вот, зашел вас поздравить, – сказал Кирилл Леонидович.

Перед тем как поставить локти на дешевый пластиковый столик, он взял салфетку и тщательно протер столешницу.

– Слышал, у вас случилось радостное событие. Могу только позавидовать вам.

– Не надо нам завидовать, – отозвался Сергей. – Я уже озвучил вам свою позицию. Я не имею права и не буду влиять на очередность пациентов.

Кирилл Леонидович проигнорировал его слова. Он наклонился к доктору и сказал тихо, вкрадчиво, глядя прямо в глаза:

– А еще я слышал, вашей жене нужно особое лечение, и никто здесь толком не понимает, что с ней делать.

– Ею занимаются. Все хорошо. Спасибо за беспокойство, – ответил Сергей и снова взялся за кофе, показывая, что разговор окончен.

Неожиданно чашку обхватили крупные волосатые пальцы и отставили ее в сторону.

– Ваша жена в одиночной палате лучшей немецкой клиники, специализирующейся на мозге. Ею занимается ведущий врач, и у нее есть все необходимые лекарства. Как вам такая перспектива? Все это я могу устроить. И оплатить. Я могу сделать все, кроме того, что нужно моему сыну.

– Вот как… – произнес Сергей, глядя в чашку с кофе.

Кирилл Леонидович наклонился еще ближе:

– Вы же не хотите жить с женщиной с уровнем развития трехлетнего ребенка? Вы хотите вернуть ее полностью, правда? Спасите близкого мне человека, а я спасу близкого вам.

Кирилл Леонидович откинулся назад. Тонкая пластиковая спинка затрещала под весом его крупного тела.

Сергей сделал глубокий вдох, а затем подался к Кириллу Леонидовичу. Тот, казалось, перестал дышать в ожидании столь желанного ответа.

– Что ж, мне жаль, что вам приходится выучить свой урок при таких обстоятельствах.

– Какой еще урок? – не понял тот.

– Что не все решают деньги.

Сергей встал, но Кирилл Леонидович схватил его за запястье.

– Лучше позаботьтесь о своем уроке, доктор. Время играет и не в вашу пользу тоже.

– Кофе можете оставить себе, – ответил Сергей, высвобождаясь.

Когда доктор вышел из столовой, Кирилл Леонидович ударил кулаком по шаткой столешнице. Кофе опрокинулся, залив столик и брюки. Многие обернулись, но Кирилл Леонидович, раскрасневшийся и тяжело дышащий, этого не заметил.

Перед глазами у него стояло лицо сына, уверенного, что папа все решит и не даст ему умереть. Бессилие – не то чувство, которое он привык испытывать.

Он не позволит ничьим глупым принципам управлять жизнью его единственного ребенка.

Именно это и нашептывал ему стоящий за правым плечом Сизиф.

Больше не пришлось ничего говорить. Остальное свершилось без его помощи.

Фото, где Лена обнимает Сергея на лужайке в парке. Фото со свадьбы – два счастливых лица. Пятая годовщина свадьбы – снимок наполнен нежностью.

А вот записки, которые они писали друг другу в свою единственную за все годы крупную ссору.

Лиза поморщилась: все это казалось ей таким приторным, таким невозможным. Так не бывает… не бывает.

Она перебирала семейные архивы, которые Сергей принес по ее просьбе. Лиза старательно выполняла приказы Сизифа. Каждый день, когда из-под нее выносили утку или, поддерживая под руки, практически тащили в туалет, где не оставляли ни на минуту, она повторяла себе слова Сизифа.

Это дело даст ей столько очков, сколько она не заработала бы и за несколько десятков рядовых дел, которые обычно дают новичкам. Она приблизит свободу и возможность вернуться на Землю, освободиться и начать заново. Начать жить так, как она всегда мечтала. А если не справится… если не справится…

Нет, побывав в теле вышедшей из комы Елены, она не хочет проживать жизнь той парализованной француженки.

Ни за что…

Но она никогда не признается в этом Сизифу. Не даст ему почувствовать власть над ней.

Лиза посмотрела на улыбающееся лицо Елены на фото, потом ощупала свое. Казалось, что она никогда не могла так открыто улыбаться.

Женщина, в которую Лиза воплотилась,