Шрифт:
Закладка:
Через три недели бурная жизнь, совместное питание, учеба и походы по клубам связывают меня с Софи крепче, чем с большинством моих одноклассников. Секреты, романы, обиды, унижения… Для откровенных задушевных разговоров в ночном вестибюле подходит любая тема.
Появляются еще два рисунка: один под нашей дверью, другой у меня в сумочке. На первом я раскладываю палочки для гадания по «Книге перемен»[59], на втором выхожу в черном платье из такси с горящими в предвкушении глазами.
— Кто это может быть? — недоумевает Софи, когда мы крадемся по коридору, отправляясь в ночной клуб «Омни».
— Понятия не имею, — уверяю я. Все три рисунка сделаны в общественных местах, где находились десятки ребят из «Цзяньтаня». — Он отличный шпион.
Я взволнована. Тайный поклонник! Ведь кроме Дэна, вспыхнувшего недолгой страстью, ни один парень еще не увлекался мною.
В клубе я танцую с Деброй и Лорой в пульсирующих зеленых огнях под классные песни, пока не падаю рядом с Риком в баре и не осушаю в три глотка его стакан воды. Вечно этот вундеркинд попадается мне на пути.
— Привет, — задыхаясь, бормочу я.
— Привет, — ухмыляется Рик, но его улыбка тут же гаснет. Он снова взвинчен: локоть лежит на стойке бара, большой палец правой руки знакомым беспокойным жестом ковыряет подушечки остальных пальцев. Теперь, когда Рик предупредил меня насчет своей переменчивости, я уже не так раздражаюсь. Надеюсь, все его тревоги скоро улягутся.
Огни стробоскопа высвечивают четыре бледных шрама посередине каждого его пальца.
— Должно быть, тебе пришлось накладывать швы. — Всего несколько дней назад я бы не отважилась спросить. — Что произошло?
Рик сжимает кулак и ударяет по стойке:
— Всего лишь небольшая прошлогодняя травма.
— Перелезал через колючую проволоку?
— Что-то типа того.
Повернувшись к костистому бармену, Рик по-китайски заказывает два коктейля из гуавы — мое новое пристрастие. Я добавила в свой словарь еще несколько ключевых гастрономических терминов.
— Я сама заплачу.
Я лезу в карман, но Рик меня уже опередил.
— Я угощаю.
— Э… спасибо. В следующий раз моя очередь.
Рик чокается со мной.
— Это не Бенджи. Он рисует комиксы. Совсем не тот стиль. На тебя запали несколько парней, но я носом нарисую лучше, чем они руками.
— Несколько? — Я наливаю себе еще воды из кувшина. — Кто они?
— Не в твоем вкусе, — отмахивается от них Рик, словно от мух.
— Ну, кто бы ни был этот художник, он снова подкинул нам загадку. — Я достаю из сумочки новые рисунки. — Может, я с ним вообще не знакома.
Рик подносит рисунки к свету. Внимательно изучает их.
— О, ты с ним знакома.
— Что? Откуда ты знаешь? Погоди, ты знаешь, кто это?
— Нет, но он с тобой разговаривал. Вот смотри! — Рик указывает на губы на моем портрете. — Когда ты взволнована, у тебя дергается уголок рта. Ухватил бы он эту деталь, если бы не общался с тобой?
Я смущенно хихикаю. И чувствую, как у меня дергается уголок рта, совсем как на рисунке.
— Э… Раньше мне никто об этом не говорил.
Рик продолжает рассматривать рисунки, я вытаскиваю их из его пальцев и убираю. Он удивленно таращится на меня.
— А как насчет тебя? — осведомляется чудо-мальчик. — Есть какие-нибудь зацепки?
На «Корабле любви» я познакомилась с десятками парней со всех концов Соединенных Штатов и Канады. И, разумеется, время от времени чувствовала проблески интереса к себе, что тоже было для меня непривычно.
— Ну, мы с Сэмом долго беседовали о том, как я была единственной азиаткой в классе, а он, наполовину чернокожий, наполовину китаец, рос в Детройте.
— Сэм крут. Я выясню, как он рисует. Что насчет Дэвида? Слышал, ты консультируешь его по поступлению на медицинский.
— И парни еще называют девушек сплетницами! — Я убираю рисунки, чтобы скрыть румянец удовольствия. — От меня ему мало проку. Эти бакалаврско-медицинские программы совсем другие. Мне ведь уже не придется сдавать отдельный экзамен на медицинский факультет[60].
— Уверен, что от тебя есть прок. — Рик кладет локоть на стойку бара, касаясь моей руки. — Ты объяснила Дэвиду, что главное — это собеседование.
— Он так сказал? Это мнение моего школьного консультанта по высшему образованию. Собеседование показывает, что ты за человек.
Я мрачнею.
— Что такое? — спрашивает Рик.
— Просто размышляю.
— О рисунках?
Нет, о том, как писала заявления в вузы. Как мучилась с циклом Кребса, часами корпела над сочинениями. Собеседования, ожидание, страхи. Я больше не хочу проходить через подобное, но это только начало.
— Да. Выпускной год был сущим адом. Вот почему я сюда поехал — мне необходимо было передохнуть. Упростить себе жизнь хотя бы на лето, прежде чем дерьмо снова намотается на вентилятор, понимаешь?
— Я счастлива, что попала сюда, — признаюсь я. — Не думала, что так получится.
Начинает играть популярный медляк, и на танцполе все дружно вздыхают. Девушки обвивают руками шеи парней, и улыбка сбегает с моего лица. Рик не собирается меня приглашать, но почему я вообще об этом подумала? Мой взгляд падает на Софи; ее огненно-оранжевое платье, точно цветочный лепесток, льнет к одетому во все черное Ксавье, белые руки закинуты ему на плечи, щека прижата к его груди, моя подруга покачивается с закрытыми глазами. Похоже, Ксавье ей действительно нравится, хотя мне не по душе, что она постоянно разводит его на подарки — ананасовое печенье[61] подвеску из натурального камня. Такое ощущение, что это ее способ сквитаться.
Рядом с ними на танцполе целуется взасос какая-то парочка. Еще одна неторопливо тискается под музыку, не обращая внимания на окружающих. Воздух насыщен гормонами. Я отворачиваюсь и тут же встречаюсь взглядом с Риком. Мои щеки пылают еще ярче. Я ставлю между нами стакан:
— Ну-ка, поведай, почему чудо-мальчик променял пианино на скамейку запасных?
Рик ухмыляется уголком рта, и у меня возникает чувство, будто он отлично понимает, что я делаю.
— Тебе нужна стерильная версия? Или правдивая?
— Ты ведь без затей не можешь, так? Давай обе.
На его щеке появляется ямочка, которой я раньше не замечала.
