– Если бы можно было с ними поговорить… – вздохнул я.

– В чем проблема поговорить? – произнес неслышно подобравшийся элегантный парень, и я отшатнулся от неожиданности.

– Меркуцио, ты что тут забыл? – удивился Бурелом.

Стример поправил запонку и ответил:

– Одному что-то не сидится. Недостает обратной связи.

– Приступ одиночества? – предположил я.

– Что-то вроде, – покивал Меркуцио. Я заметил, что костюм у него уже другой – на первый взгляд из прежней ценовой категории, остававшейся для меня запредельной, но то ли был качественнее сшит, то ли сидел лучше. Или же в нем имелись внутренние карманы для короткоствольного оружия.

– Пистолет вернуть? – спросил я.

– Оставь себе, – отмахнулся Меркуцио. – Я уже до «беретты» вкачался. «Стечкин» тоже неплох, но в руке особо не сидит. Не мое. Разблокировал «орла», но с физикой не поспоришь, слишком тяжелый.

– Ты на чем стрельбу качаешь? – спросил медведь. – Неужто тир?

– Вигиланты, – ответил стример.

– Чего?

– Ловлю преступников, – объяснил Меркуцио. – Катаюсь по городу в поисках погони. На четвертом уровне вложился в доступ к полицейской частоте. Вижу преступника – задерживаю.

– Фига себе, – поразился Бурелом. – Мне бы так. И че, многих наловил?

– Пока двоих, да и тех с легкими телесными. Зато опыта дают от души, уже двенадцатый.

– Нас ловить не будешь? – осклабился медведь.

– Нет, – усмехнулся Меркуцио. – Вы столько опыта не принесете. Вернее, принесете, но это будет слишком своеобразный опыт, которому я в реале могу применения не найти. Предпочитаю в циферках.

– По поводу циферок, – вспомнил я. – Бурелом, ты говорил, что тебе еще пара заказов – и сможешь не ходить на базу за новыми.

– Ага, – мишка подпрыгнул. – Ты хочешь поесть купить?

– Не для себя. – Я полез в карман за пластиковой картой версианца. – Хочу отправить тебя отнести тортиков для Шанталь. А то ей из больнички не выбраться без повода.

Медведь захохотал, забил лапами о землю.

– Да ты тролль, однако! – высказал он мнение. – Одобрямс! Давай оформим. У меня меню тут припасено. Что конкретно включать?

– Поищи сам, где побольше шоколада и сливок. Чтоб не только вкусно, но и красиво было.

– Ага! – Бурелом сунул мне терминал для оплаты, и я провел картой через прорезь. – Готово. До Склифа далековато, и это хорошо, больше опыта дадут. Прямо сейчас выдвигаться?

– Да когда хочешь, – пожал я плечами. – Думаю, свою торбу с пирожными она еще не опустошила. Но в пределах часа-двух хочется подарить девушке обед.

– Принято.

К нам повернулась одна из женщин, держащая плакат, на котором было что-то намалевано про гомосеков, подлежащих заключению, пыткам и смерти. А может, про гомофобов, не разобрал.

– Молодые люди, заткнитесь, пожалуйста, – попросила она. – Вы мешаете.

Меркуцио присвистнул. Я бы сделал то же самое, если бы умел так красиво свистеть. Видимо, мы говорили слишком громко и отвлекли НПС от слежения за реальным прототипом.

– А чего это вы нам приказываете? – начал Бурелом. – Не припомню, чтобы мужчины попали женщинам в рабство. Между собой общайтесь, а нам рот затыкать попрошу не сметь.

– Бурелом, давай просто отойдем на пять шагов и вернемся, – предложил я. – Она про нас забудет.

– Что значит забуду? – Женщина уставилась на меня в ярости. – Думаешь, у меня память короткая, раз я девушка?

– Э-э-э… – Я не сумел подобрать ответа, и Бурелом снова меня выручил:

– Какая вы девушка, окститесь! В Средние века вы бы уже прабабкой стали! Вы ведь на эту эпоху и ссылаетесь, когда про матриархат заливаете!

– Бурелом, – шепнул я. – Это бот. Ты сейчас не с живой женщиной говоришь.

– Ты меня за проплаченную принял, юноша? – ядовито улыбнулась дама. – До небес вымахал, звезда сразу прицепилась?

Меркуцио прыснул в кулак. Медведь побагровел – если так можно было описать возникший оттенок его бурой толстой шерсти.

– Так, давайте разберемся. – Бурелом повернулся к женщине покатой мордой. – Вы зачем на митинг пришли? Лодку раскачивать?

– Лодку мужского примата качать нужно и важно, – ответила дама. – Чтобы вы уважали нас.

– Да с чего вы решили, что я вас не уважаю? Я слова плохого не сказал про женщин! И лапу не поднял!

– Это вы так считаете. Вы унижаете нас постоянно, сами того не замечая. Даже сейчас.

– Сейчас? – поразился медведь. – Дамочка, вы мой ранец видите? Кто я, по-вашему? Да я вам хавку несу. Я, цисгендерный гражданин, таскаю вам, бабам, жратву за копейки!

– А вот за баб ответишь, – прошипела феминистка и треснула Бурелома плакатом по башке.

Плакат раскололся на куски фанеры, все еще скрепленные воедино степлером, и из получившегося ожерелья торчал влажный нос. Вокруг нас мигом образовалось свободное пространство – женщины расступились, глядя на медведя с презрением и жалостью.

– А-а, охренеть, – Бурелом заерзал, стаскивая плакат с морды. – По голове-то за что?

– Чтобы за языком следил! – крикнули из толпы.

– Кто там на подписке? – заорал Бурелом. – Смелые вы, из толпы орать!

Я тихо повернулся к Меркуцио и спросил:

– Почему у них плакаты не на фемскую тематику, а на гейскую?

– Так тут два митинга, – шепнул стример. – Гомосеки вышли на марш, а феминистки не дают им стартовать организованно. Или наоборот.

– Бред какой-то, – озадачился я. – А палатки чьи?

– Хрен их разберет.

Бурелом успокаиваться не собирался. Он вертелся на месте, поворачиваясь к любому источнику ругани в свой адрес. Так как ругани было много, то и крутиться ему приходилось беспрестанно.

– Да я люблю женщин! – орал он. – Просто не люблю, когда они ведут себя, как суки! Это так тяжело понять?

– Тупой чмошник!

– Сама чмошница! – не унимался медведь. – Иди поцелую!

– Насильник!

– Что-о?! – разъярился Бурелом. – Кто там вякает? Да я тебе сейчас в чердак пропишу, если тебе уже есть восемнадцать!

Меркуцио толкнул меня локтем.

– Пора выручать, – сказал он, шагая вперед и застегивая пиджак. Я думал, он выхватит из-под полы по паре «узи» в каждой руке и начнет кружиться в смертельном вихре. Но вместо этого стример прочистил горло и провозгласил:

– Бурелом! Дуэльку не?

– Что? – не понял медведь и тут же расплылся: – Это завсегда. А как?

Я пока ни черта не понимал и предпочел просто стоять и смотреть.