«Из меня хотят сделать первую обезьяну в космосе. Надо просто выполнять указания. Интересно, мне дадут банан?» – подумал Керри у закрытых дверей.

– Наши технологии оцениваются в миллиард долларов, – сказала Лала, приглашая Керри внутрь. – За ними устроили настоящую охоту. Мы вступили в эпоху дезинформации. А теперь, если не возражаете…

Керри обыскали на предмет скрытых жучков и проводили в диспетчерскую. Круговые ряды компьютеров и рабочих станций опоясывали однообразный бежевый павильон за односторонним зеркалом. За главным столом сидел миллениал Лэнни Лонштейн, новый Джордж Лукас, рыжий упитанный коротышка с реденькой бородкой, прикрывающей безвольный подбородок. Россыпь веснушек на его руках под галогенным светом казалась еще ярче.

– Джим, познакомьтесь с Лэнни, – сказала Лала. – Лэнни, это Джим.

– Джим Керри… – восхищенно протянул Лонштейн.

Во время учебы в Нью-Йоркском университете он поражал однокурсников и преподавателей глубочайшим осмыслением сценариев, страстной убежденностью, что в полной мере они раскроются лишь со смертью культуры, в тот момент, когда она, как и человек, расстанется с душой. Многократные просмотры сродни чтению молитв и приближают к познанию сути кино.

– Я собрал всю коллекцию фигурок из «Маски». Они все еще в оригинальной упаковке. Я видел «Эйс Вентуру» двести восемьдесят три с половиной раза. Да, именно столько! В детстве не мог оторваться. В университете мы должны были выбирать между искусством и коммерцией. Бред собачий! «Вентура» доказал, что можно офигенно разрывать шаблоны и в то же время собирать полные залы.

– Вообще-то мы подтрунивали над идеальным главным героем, – пояснил Керри.

– Вы выпотрошили пуританский идеал, – возразил Лонштейн.

– Зрителям понравились животные, – добавила Лала. – Столько милых зверушек.

– Позволь нам кое-что обсудить с Джимом, – перешел к делу Лонштейн.

– Конечно, конечно.

Лала ушла, оставив их наедине.

– Для меня кино – прежде всего накопитель памяти, – заявил режиссер. – Вы знаете, что вавилонские печати – это первые записанные воспоминания? Несколько кадров… Вавилоняне катали по глине каменные цилиндры с резьбой, и получался рассказ об урожае, наводнении или герое. Обнаженный бородатый герой борется с буйволом; Человек-бык борется со львом. Человек-бык перед сидящим на троне божеством, которое спустилось из светящегося шара.

– «Древние пришельцы», – кивнул Керри. – Я видел этот сериал.

– Да, вавилоняне верили в свое внеземное происхождение.

Их взгляды пересеклись.

– Джим! На наших глазах происходит величайшее массовое вымирание в истории. Языков… Видов… Я хочу оставить наследие, которое будет говорить за нас. Люди думают, мы снимаем фильм по какой-то настольной игре. Ну и ладно! Не надо их разубеждать. Пусть называют его «Голодными, голодными бегемотами». Истинная суть откроется нам с вами. Только мы будем знать, что здесь на их миллиарды мы воссоздаем первое литературное произведение человечества. Я расскажу эту первую историю, чтобы помочь нам пережить трудные времена.

– Какую историю?

– Эпос о Гильгамеше.

Помощник Лонштейна принес еду, и в воздухе завитал аромат спокойствия и сытости. Два горячих сэндвича из полбяного хлеба с орехами и сыром, бутылочка органического кетчупа и холодная банка ароматизированной газировки LaCroix с натуральным манго. Традиционный набор Керри для похудения, который избавлял его от мук настоящих диет.

Лонштейн, довольный, что угодил, поглядывал, как Керри ест.

– Думаете, вас не затронут масштабные катаклизмы? Наивное заблуждение. Капитализм окончательно распоясался, мир под угрозой. Впрочем, всему есть предел.

– Он движется к самоустранению, – сказал Керри.

– Как и знаменитости, – добавил Лонштейн. – Ведь массовая популярность тоже часть капитализма. Шаткая. Думаю, именно поэтому вы все такие ненасытные.

– Кто все?

– Элвис. Лиз Тейлор. Бардо. Брандо. Впрочем, под конец все корифеи объедаются.

Длинная сырная нить повисла у Керри на подбородке.

– Кажется, я должен сказать спасибо…

– Поймите меня правильно, я просто делюсь своими наблюдениями.

– Майкл Джексон без своих лекарств был бы просто расфуфыренным типом, – сказал Керри. – Он пытался удержаться таким способом.

– Что вы имеете в виду?

– Полтинник стукнул? Турне по пятидесяти городам? Глотнул фентанил – и танцуешь, глотнул пропофол – и можешь уснуть. Еще одно подтверждение.

– Не понял…

– Любую знаменитость рано или поздно укладывают в саркофаг, – отчеканил Керри. – А что можно сделать в саркофаге?

– Умереть?

– Но прежде попытаться выбраться.

– Тогда не будем откладывать, – воскликнул Лонштейн.

Левая рука Лэнни дрожала, глаза выдавали невротическую потребность в одобрении – Керри отметил это, но осознал гораздо позднее, прокручивая события в голове.

Режиссер сделал глубокий вдох и выдал до жути идеальную фразу:

– Ну-у-у, за де-е-е-ело!

Керри натянул черный комбинезон с оптоволоконными датчиками движения и передачи данных. В руках Керри держал очки дополненной реальности стоимостью в миллион долларов, одну пару из четырех, самое ценное приобретение TPG в сфере передовых развлекательных технологий. Очки ознаменовали собой качественный прорыв в технологии кинопроизводства: раз и навсегда разрешили проблему актеров на хромакее, которым не удавалось представить тираннозавра вместо теннисного мяча. В целом – если не обращать внимания на размер – очки напоминали солнцезащитные и должны были в реальном времени показывать отрендеренные сцены.

– Полное погружение, скачок от игры к реакции, – гордо отметила Лала, вынимая очки из упаковки. – Пожалуйста, не уроните.

Примерно половина оценочной стоимости очков приходилась на долю прогнозируемых доходов от порнографии.

Лазерный УФ-луч просканировал Керри с головы до пят, а мейнфреймы пересчитали данные в цифровой образ Морриса Симмонса, среднестатистического рекламщика, пустившегося в авантюрное путешествие. Черный комбинезон Керри превратился в шорты и поло Chicago Bears, из-под которого выпирало брюшко. Завораживающее и в то же время жутковатое зрелище. Предплечья раздулись, как куриные окорочка. Впервые за долгое время Керри рассмеялся: с него как будто свалился груз. Керри стал пританцовывать – сначала несмело, чтобы убедиться, успеют ли за ним рендерные движки, а затем чуть быстрее, не в силах сдержать восторг перед удивительной иллюзией. Когда длинные изящные пальцы неожиданно превратились в семейку венских сосисок, Керри оторопел. Он помахал ими у себя перед носом и уже собрался откусить одну, когда в наушниках раздался голос Лонштейна:

– Дружеская подсказка: ваши пальцы несъедобны.

– У меня слюнки потекли!

– Теперь вы сами убедились – у малыша безграничные возможности, – заметил Лонштейн, и пальцы снова стали пальцами. – Итак, начнем со сцены двенадцатой: «Вход в Бегемотию».

Павильон преобразился, каждая бежевая панель генерировала пиксели мерцающего чуда, голографического бегемотского Вавилона с терракотовыми домами внутри мощных городских стен. Потрясающая визуализация! Как будто каждый кирпич в городе обжигали на солнце. А потом Керри увидел бегемотов… Пружинистые туловища, выразительные глаза… Как живые, если бы не мультяшно милый облик. Это впечатляло. Керри пробирался сквозь толпу на рынке с клюшкой Dunlop 9 в руках, смотрел на опустевшие прилавки и не переставал восхищаться.

Первой записывали сцену сумасшедшей «черной пятницы». Бегемоты запихивали в сумки сушеные манго. Когда подъехала телега с новой