вот он попросил, чтобы Спаситель смотрел прямо на него. А еще чтобы щеки были не бледные, а румяные. Ну, я все выполнил. Ему же с этой иконой жить.

В алтаре Покровского храма роспись только начиналась. Отец Платон объяснил Володе, что центральной композицией станет «Причащение апостолов»: Христос, преподающий апостолам Свои Тело и Кровь. А наверху в медальонах будут изображены святые.

Один из этих медальонов отец Платон нарисовал в присутствии Володи. Он сделал это без циркуля и линейки. Просто взял шест длиной метра в три, прикрепил к нему толстую кисть, обмакнул кисть в темно-коричневую краску, а затем, держа шест в левой руке, правой повел его так, чтобы кисть на стене под потолком изобразила круг. Он получился идеальным, будто его прочертили с помощью циркуля.

* * *

Однажды отец Платон показал Володе целую коллекцию драгоценных камней, которую держал в деревянной шкатулке, запирающейся на ключ. Здесь были и ярко-красные рубины, и темно-синие сапфиры, и зеленоватые изумруды, и сверкающие прозрачные алмазы, и разноцветные турмалины, и светло-желтые цитрины.

— Сколько же стоит все это богатство? — удивился Володя.

— Понятия не имею. Я не покупаю эти камни. Наместник мне иногда отдает старые посохи, полуразвалившиеся митры, оклады от икон. Я из них выковыриваю камни и складываю в эту коробочку. Потом, когда надо вправить камни в икону или крест, беру отсюда. Видишь этот крест?

Он достал с полки деревянный восьмиконечный крест, в середине которого помещалось небольшое серебряное распятие. Все концы креста были обрамлены серебром. Нижний конец представлял собой ручку из серебра с изящной резьбой, наверху креста был помещен большой изумруд. А остальные шесть концов были инкрустированы камнями разных цветов, вправленными в серебряные отверстия.

— Все камни здесь драгоценные, — пояснил отец Платон. — В иконе и кресте можно использовать только настоящие драгоценные камни. Искусственные нельзя, даже если они выглядят, как настоящие.

— Почему?

— Не потому, что они малоценны, а потому что заключают в себе ложь. Так считал митрополит Филарет Московский. По этой же причине в храме не должны стоять бумажные цветы. Только настоящие.

Володя внимательно рассматривал напрестольный крест. Он был очень легкий, почти невесомый.

— Бог есть совершенная красота, — сказал отец Платон задумчиво. — Вечная жизнь будет заключаться в созерцании красоты, в предстоянии Богу, в общении с Ним. А пока мы можем предвкушать эту красоту в нашем богослужении, в церковном искусстве.

— Красота спасет мир, — сказал Володя, решив блеснуть знаниями.

— Красота — понятие отвлеченное. Но Достоевский, я думаю, имел в виду красоту как одно из имен Божиих. Бог именуется Художником, и все, что Он творит, содержит в себе отблески Божественной красоты. Одним из видов подвижничества является созерцание видимого творения. Если мир, созданный Богом, так прекрасен, то как же должен быть прекрасен Творец!

— Значит, художнику все-таки есть место в Церкви…

— Художником быть обязан каждый христианин. Дар творчества выделяет человека из всех живых существ, ставит его выше ангела. Но художники современные чаще всего движимы мечтательностью, воображением. И каждый из них стремится выразить себя. А иконописец, или, как в старину говорили, «иконник», создает произведения в рамках церковного канона. Он ничего не считает своим. Вот почему старые мастера не ставили свои подписи на иконах. Искусство Церкви — соборное. Иконник — только исполнитель. Самое опасное в иконописи — подмена церковного предания самовыражением.

— А что такое канон?

— Это традиция, свод незыблемых и подчас неписанных правил, передаваемых из поколения в поколение, от одного мастера к другому. Суть иконописного канона в том, что на иконе всегда изображается человек, но не пребывающий в страстях и грехе, не находящийся в состоянии борьбы, а уже поборовший страсти и достигший святости. Поэтому икона — не портрет. В иконе черты человека всегда утончены, одухотворены, иногда и пропорции изменены. Например, на фресках Дионисия голова всегда меньше, чем в реальности, а тело вытянуто в высоту. Это лишь один из приемов, позволяющих художнику передать особое духовное состояние, достигаемое святыми. Или вот возьмем Феофана Грека.

Он достал с полки альбом «Монументальная живопись Новгорода», открыл раздел «Церковь Спаса Преображения на Ильине улице»:

— Полистай, посмотри, какие образы.

Володя начал перелистывать страницы альбома. Сначала шли изображения ветхозаветных праведников — Адама, Авеля, Ноя. Потом образы преподобных и столпников. Частично поврежденная фреска с изображением трех ангелов и склонившейся перед ними женщины. Образ Спасителя с круглыми, широко открытыми глазами, в которых темно-красные глазные яблоки обведены ярким слоем белил. А под глазами и над глазами белила наложены густыми мазками, создающими впечатление света, исходящего из глаз Спасителя.

Эта живопись была мало похожа на обычные иконы. В чем-то она даже напоминала портреты, написанные французскими импрессионистами, которых Володя изучал в художественной школе. Если на иконах лики тщательно прописываются, детали одежды прорабатываются, то на этих фресках, наоборот, все выполнено широкими, крупными мазками. Все лики — суровые, одухотворенные, иногда с закрытыми глазами.

— Посмотри на этот образ, — отец Платон открыл страницу с изображением неизвестного столпника. — Почему у него глаза закрыты, а руки подняты и разведены в сторону?

— Потому что он молится, — предположил Володя.

— Верно. Эта фреска передает состояние полной погруженности в молитву. В древности было принято молиться с воздетыми руками. А вот здесь, — отец Платон открыл страницу с образом Макария Египетского, — вся выразительность заключается в поднятых руках. Больше ничего нет, даже глаз.

Макарий, египетский пустынник четвертого века, был изображен в виде человека с длинными белыми волосами и белоснежной бородой. Все тело его представляло собой белую фигуру, как у бесплотного духа. Глаз действительно не было — вместо них узкие щели. Огромный нос, прорисованный одной линией. Только две руки тщательно прописаны у этой почти призрачной фигуры. Святой держит их перед собой на уровне груди ладонями к зрителю.

— Это молитвенный жест. И в то же время он выражает идею полного отторжения мира и всего, что в мире. Святой как бы отталкивает от себя мир. Закрытые глаза указывают на погружение в молитву. У него даже нет одежды, все тело сплошь покрыто белыми волосами. Это пустынник, достигший полного преображения духа и плоти, всецело соединившийся с Богом.

* * *

На десятый день пребывания в монастыре Володя закончил свою первую икону — образ великомученика Пантелеимона. Все было сделано так, как показывал отец Платон, образ получился вполне похожим на оригинал. Но в нем не хватало жизни, не было контакта между образом и зрителем. Володя это чувствовал, но не знал, что делать.

Отец Платон внимательно посмотрел на икону взял тонкую кисточку, обмакнул ее в белила и