что-нибудь одно и лишенное содействия всего прочего делало бы целое не соразмерным, как в теле оставшаяся одна нога и одна рука не сохранят в себе целого тела. Каким бы стал мір, если бы в нем осталось одно солнце, или круговращалась одна луна, или была одна ночь, или всегда продолжался день? Какая была бы опять стройность, если бы осталось одно небо без звезд, или звезды остались без неба? Что было бы пользы, если бы оставалось одно море и если бы простиралась одна земля без вод и без других частей творения? Как произошли бы на земле человек или вообще живое существо при взаимном мятеже стихий и преобладании чего-либо одного, недостаточного к составлению из себя тел? Ибо из одной теплоты, или из одного холода, или из одной влажности, или сухости ничто не составилось бы во вселенной, но повсюду было бы все беспорядочно и несвязно. Даже и нечто самое, по-видимому, преобладающее не могло бы иметь самостоятельности без пособия прочих вещей, потому что при таком только пособии имеет оно самостоятельность.

38. Итак, поелику во всем открывается не бесчиние, но порядок, не отсутствие меры, но соразмерность, не расстройство, но благоустройство и всестройное сочетание міра, то необходимо заключить и составить себе понятие о Владыке, Который все соединил и скрепил, во всем произвел согласие. Хотя и невидим Он очам, но порядок и согласие вещей противоположных дают уразуметь их Правителя, Распорядителя и Царя. Если увидим, что город, населенный множеством различных людей, больших и малых, богатых и бедных, также – старых и молодых, мужчин и женщин, управляется добропорядочно и жители, хотя различны между собой, но единомысленны: ни богатые не восстают на бедных, ни большие на малых, ни молодые на старых, но все равномерно живут в мире, – если, говорю, приметим все это, то, без сомнения, поймем, что единомыслие поддерживается присутствием градоправителя, хотя и не видим его. Ибо бесчиние есть признак безначалия, а порядок доказывает, что есть владычествующий. И в теле примечая, что члены между собой согласны, глаз не противоборствует слуху, рука не восстает против ноги, но каждый член безмятежно отправляет свое служение, – конечно, заключаем из сего, что есть в теле душа, правительница членов, хотя и не видим ее. Так, видя порядок и стройность вселенной, необходимо представлять Властителя вселенной Бога, и притом одного, а не многих.

И сам порядок міроправления, и согласная во всем стройность доказывают не многих, но единого Міроправителя и Вождя – Слово. Если бы тварь имела многих правителей, то не соблюдался бы такой во всем порядок, но все пришло бы опять в беспорядок, потому что каждый бы из многих наклонял все к своему намерению и противоборствовал другим. Как выше утверждали мы, что многобожие есть безбожие, так многоначалие по необходимости будет безначалием. Поелику каждый уничтожает власть другого, то ни один не окажется начальствующим, но у всех произойдет безначалие. А где нет начальствующего, там непременно бывает беспорядок. И наоборот, единый порядок и единомыслие многих и разных доказывают, что у них один начальник. Если кто издали слышит лиру, на которой много разных струн, и дивится их стройному согласию, потому что звучит не та одна струна, у которой звук густ, и не та одна, у которой звук тонок, и не та одна, которая имеет звук средний, но звучат все в равном между собой соотношении, – то, конечно, заключит из сего, что лира не сама себя приводит в движение и что не многие ударяют в струны, но один есть музыкант, хотя и не видишь ты его, и он искусством своим звук каждой струны срастворяет в единое стройное согласие. Так, поелику в целом міре есть всестройный порядок, ни горнее не восстает против дольнего, ни дольнее против горнего, но все стремится к одному порядку, – то следует представлять себе не многих, а единого Правителя и Царя всей твари, Который все озаряет светом Своим и приводит в движение.

39. Не должно думать, что у твари много правителей и творцов; но – со строгим благочестием и истиной согласно – веровать в единого ее Создателя, что ясно доказывает и сама тварь. Ибо надежным признаком, что Творец вселенной один, служит то, что міров не много, а один. Если бы много было богов, то надлежало бы, чтоб и міров было много и они были различны. Многим же устроить один мір и единому міру быть творением многих неприлично было бы – по открывающимся в этом несообразностям. Во-первых, если бы один мір произошел от многих, то показывал бы бессилие сотворивших, потому что одно дело совершено многими, а это немаловажный признак, что сведение каждого в деле творения было несовершенно. Ибо если бы и одного было достаточно, то не стали бы взаимных недостатков восполнять многие. Сказать же, что в Боге есть недостаток, не только нечестиво, но и крайне беззаконно. И у людей назовут художника слабым, а не совершенным, если одно дело может он совершить не один, но только вместе с многими. А если каждый мог совершить целое, все же производили его для участия в деле, то смешно будет предполагать, что каждый действовал для славы, чтобы не подозревали его в бессилии; и опять, приписывать богам тщеславие – весьма нелепо. Притом, если каждый один имел довольно сил создать целое, то какая нужда во многих, где на все достаточно одного? И с другой стороны, нечестиво и нелепо будет предположение, что творение одно, а творивших много, и они различны, потому что по естественной причине единое и совершенное лучше различного. Надобно же знать и то, что если бы мір произведен был многими, то имел бы различные и несходные между собой движения, потому что, имея свои отношения к каждому из сотворивших, имел бы и столько же различных движений. От различия же, как говорилось прежде, опять произошли бы расстройство и во всем беспорядок. И корабль, управляемый многими, не поплывет прямо, пока кормилом его не овладеет один кормчий. И лира, в струны которой ударяют многие, не издаст согласных звуков, пока не ударит в них один искусник. Итак, поелику тварь одна, и мір один, и порядок в нем один, то должно представлять себе и единого Царя и Создателя твари Господа. Ибо и Сам Создатель для того сотворил один всецелый мір, чтобы устроение многих міров не привело к мысли о многих Создателях. Поелику же творение одно, то веруем, что и Творец