Заметный отход от чопорной военной манеры мог также свидетельствовать об изменении, а возможно, и об углублении его собственных взглядов. В гражданской жизни он никогда не считался с чужим авторитетом, но в армии, возможно, решил, что для этого нет причин; несомненно, на примере Флойда, Пиллоу и Бакнера при Донелсоне, а также Читэма, Чалмерса, Харди и Брекинриджа при Шайлохе он начал понимать, что, хотя и не так хорошо обучен, он, по крайней мере, так же умен, находчив и нацелен на победу, как любой начальник, с которым он до сих пор сталкивался. Такие размышления могли лишь сделать его более нетерпимым ко многим, казалось бы, мелочным правилам войны и воинов, неписаным законам кавалерийской галантности, которые, казалось, не учитывали потрясающей императивности победы. Для него все и всегда зависело от конечного триумфа, а не от джентльменской игры, которой так многие добивались. Как и все пограничные бои, в которых он участвовал, этот не был игрой. Это была борьба за выживание - на этот раз не только индивидуальное, но и коллективное и общенациональное. После Шилоха он, похоже, начал вести войну почти так же, как жил всю оставшуюся жизнь: не только сосредоточенно, но и уверенно, следуя собственным советам и правилам. О том, что он явно упивался работой, можно судить по его личному ответу, полученному через несколько недель после ранения в Шилохе, на письмо знакомого из Мемфиса с просьбой оплатить его ежегодные взносы в Независимый орден одичалых феллоу. Попросив назвать точную сумму долга, он написал следующее:

...вчера у меня была небольшая стычка с врагами, я сумел зайти им в тыл и пробраться к их окопам... и сжег часть их лагеря.... они не искали меня, я застал их врасплох, они бегут, как солнца бичи.... эта армия сейчас перед нашими окопами, я ожидаю скорого и большого фита.... не могли бы вы подойти и взять руку, этот фит будет передан вашим детям....2

Борегар, командир, которого он так старался найти в ту решающую ночь под Шилохом, быстро стал поклонником этого "неграмотного полковника", который разведал берега реки Теннесси и был таким бойцом, что хотел, чтобы армия возобновила атаку в темноте. Несколько недель спустя, выполняя просьбу влиятельного кавалерийского офицера, действовавшего под Чаттанугой, луизиец уговорил неохотно соглашавшегося Форреста перевести его в юго-восточный Теннесси, подальше от собранных им войск. Цель заключалась в том, чтобы объединить разрозненные кавалерийские части в силу, способную помочь отбиться от федералов под командованием Бьюэлла, которые медленно продвигались через северную Алабаму к жизненно важному железнодорожному узлу Чаттануга. В авторизованной биографии Борегара говорится, что Форрест "сначала колебался, скромно заявляя о своей неспособности взять на себя такую ответственность; но в конце концов уступил, когда его снова попросили... и после получения обещания, что его старый полк будет отправлен к нему, как только его смогут выделить из армии Миссисипи".3

Несомненно, на него также оказало влияние обещание повышения; в военное министерство была направлена просьба сделать его старшим кавалерийским офицером в Чаттанугском отделе. С бригадным генеральским званием в ближайшем будущем он отправился из Миссисипи в Чаттанугу 11 июня с эскортом из двух десятков офицеров и солдат своего старого полка. Он прибыл в Чаттанугу через неделю и получил под командование кавалерийскую бригаду, состоящую из Восьмого техасского и некоторых подразделений Джорджии и Кентукки, которые, несомненно, мало слышали о нем и, очевидно, не были впечатлены его невоенной репутацией. Один из его авторизованных биографов, бывший начальник штаба Борегара Томас Джордан, вспоминал, что во время своей первой операции оттуда он беседовал с "офицером в чине, который покинул Чаттанугу как раз в тот момент, когда Форрест уходил", и сказал, что запланированная Форрестом экспедиция была "опрометчивой, неосмотрительной и, скорее всего, приведет к катастрофе".4

Задуманная им экспедиция была действительно смелой, особенно для командования, с которым он не был знаком. Получив приказ попытаться сорвать продвижение Бьюэлла к Чаттануге, он решил вернуться в Мерфрисбор - всего лишь юго-восточнее Нэшвилла, более чем в ста милях от Чаттануги и далеко в тылу Бьюэлла - и сразиться с силами Союза, близкими по численности к его собственным. Вероятно, он обдумывал эту операцию в течение нескольких недель. Известно, что в конце июня он общался с Джоном Хантом Морганом по поводу их общего желания, чтобы военное министерство Конфедерации обменяло кентуккийских кавалеристов Форреста на некоторых других кавалеристов из Теннесси. Мурфрисборо был очень важен для Моргана, который в то время ухаживал за своей будущей женой, дочерью бывшего конгрессмена США. Менее чем через неделю после того, как 4 июля Морган отправился в свой первый рейд в родной штат, он перерезал телеграфные провода возле кентуккийского городка Хорс Кейв, взял себе имя и отправил, якобы от маршала США в Нэшвилле, фальшивое и бесцеремонное послание федеральному маршалу в Луисвилле. В нем якобы сообщалось, что Форрест с бригадой "атаковал Мерфрисборо, разбив наши войска, и теперь движется на Нэшвилл". Сообщается, что Морган находится между Скотсвиллом (штат Кентукки) и Галлатином (штат Теннесси) и, как предполагается, будет действовать совместно с Форрестом. Сообщите об этом командующему генералу".5

Интересно, как Форрест, если бы он знал, мог бы отнестись к отправке этой телеграммы, которая ставила под угрозу его предстоящую операцию в интересах Моргана. В день отправки телеграммы Форрест находился в одном дне пути из Чаттануги, направляясь в Мерфрисборо, и планировал сделать именно то, о чем сообщалось в послании Моргана. Позднее в официальном отчете Форреста будет сказано, что он покинул Чаттанугу 9 июля с техасскими рейнджерами и Второй кавалерией Джорджии и совершил "форсированный марш протяженностью почти 50 миль, достигнув Альтамонта (штат Теннесси) в ночь на 10-е число". В Альтамонте они отдохнули одну ночь, а затем двинулись к Макминвиллу, "где в ночь на 11-е число ко мне присоединились часть Первой кавалерии Джорджии, две роты батальона полковника Спиллера [Теннесси]... и две роты кентуккийцев", доведя общую численность до 1400 человек. Он сообщил, что "и лошади, и люди были сильно измотаны долгим путешествием", но "после того, как я покормил и освежил лошадей в течение одного дня, и ко мне присоединились несколько добровольцев, я отправился 12-го в час дня в Мерфрисборо", более чем на 50 миль дальше. С этого места "не было никаких остановок, кроме короткого времени, чтобы накормить людей и лошадей".6

Остановку для кормления он сделал уже после наступления темноты в Вудбери, где жительницы города были очень рады его видеть. Они сообщили, что накануне вечером большинство мужчин города были внезапно