– Придётся, – бросил Кат. – Ботинки надень.

Путь шёл в гору, идти было тяжело. Лес на этой части острова почему-то не рос, зато можжевельник стоял густо, и порой между колючими, прилипчивыми ветками вовсе исчезал просвет. Кат с Петером пробирались сквозь кусты, ноги скользили по многолетней, слежавшейся в рыжее одеяло подстилке – а вверху всё заметней становилось то, что ещё четверть часа назад было совершенно незаметным.

В воздухе реяло хрупкое, бесцветное мерцание. Будто над островом – над большей его частью, кроме самого побережья – опрокинули резную хрустальную вазу. И её гигантские ломаные грани сверкали, становясь видимыми на долю секунды: то у земли, то чуть повыше деревьев, а то и вовсе в зените.

– Солнце поднялось, – пыхтел Петер, ломая податливую хвою. – Пока низко стояло, не видно было… А теперь – вот…

– Тише будь, – сказал Кат, отгоняя от виска мошку.

– Извиняюсь, – пробормотал Петер и тут же, зацепившись за что-то ногой, грохнулся на старую, насквозь прогнившую корягу. Раздался длинный, раскатистый треск, в воздух поднялось облако трухи, замелькали всполошенные бледные бабочки.

Кат бесстрастно глядел, как мальчик, пытаясь встать, возится среди обломков дерева, разворошенных ветвей и раздавленных ягод.

– Ну извиняюсь же, – буркнул Петер, приняв наконец вертикальное положение. – Корней тут внизу понатыкано…

– У нас хорошая новость, – сказал Кат. – Если Основатель находится здесь, он наверняка всё это слышал. И, раз мы ещё живы, думается, убивать он нас не намерен. Во всяком случае, сразу.

Петер виновато понурился. Светлые вихры торчали в разные стороны, за ухом застряла веточка.

– Ну, мы это… пойдём, что ли, дальше? – предложил он вполголоса.

– Пришли уже, – ответил Кат. И скупо повёл рукой, показывая.

Кусты перед ними обрывались ровной линией, которая уходила вправо и влево, опоясывая остров вдоль берега. За линией, абсолютно неуместные и невозможные здесь, в диком краю, виднелись огородные грядки. Аккуратные, окученные, прополотые. Дюжина рядов, полсотни травянистых высоких растений в каждом. Широкие бледные листья вяло покачивались на ветру.

– Это что? – спросил Петер и вытер пот со лба.

– Похоже на табак, – воспользовавшись передышкой, Кат снял очки, сложил в футляр и спрятал в карман. – На Китеже махорка растёт такая же.

– Бог курит табак? – Петер шагнул к границе, отделявшей грядки от диких кустов. Медленно, робко протянул ладонь.

Кат схватил его за шиворот и оттащил. Поискав, подобрал камешек. Бросил, целя повыше.

В трёх саженях от земли полыхнуло белым. Раздалось шипение. По незримому барьеру потёк раскалённый комок лавы. До земли дотечь не успел: вначале уменьшился, затем распался на отдельные длинные струйки, а через мгновение и они растаяли, изойдя на пар. В воздухе поплыл едкий запах.

– Вот так, – заключил Кат. – Не суйся.

Петер на всякий случай отступил на шаг.

– Силовой купол, – произнёс он хрипло. – Я про такие читал. Сверху, наверное, тоже закрыто.

Кат в раздумье поскрёб макушку. Кто-то потратил изрядные силы и средства, чтобы построить здесь, на острове сложное техническое устройство. Опасное к тому же. Необходимо было доставить сюда материалы, инструменты, запчасти. Найти специалистов – редких, самого высокого уровня (Кат, к примеру, не знал ни одного такого специалиста). Оплатить их труд. Всё это – с целью оградить нечто в центре острова.

Зачем?

Ограду строят в двух случаях: либо намереваются защитить то, что находится внутри, либо наоборот. Защищаться здесь решительно не от кого; разве что в океане водятся крупные хищные чудовища, которые время от времени выходят на сушу. Или, скажем, такие чудовища летают в небе. Силовой купол, безусловно, спасёт и от морских гадов, и от летучих. Но не проще ли убраться подальше с острова, на котором так рискованно жить? Тем более что климат здесь жарковат, для курорта не слишком подходит. И рудных месторождений явно не имеется; в противном случае на вершине горы виднелся бы завод, а в воздухе было бы не продохнуть от промышленной гари. Нет, купол сделали не для того, чтобы искать под ним защиты.

Значит, внутри кто-то есть.

И этот кто-то – очень, очень опасен.

– Демьян, – тихо позвал Петер, – ты чего-нибудь понимаешь?

Кат кивнул.

– И что это такое?

Кат прихлопнул на шее кусачую муху.

– Тюрьма, – ответил он. Хотел сказать потише, но получилось довольно громко и даже сердито. Всё муха виновата: больно тяпнула, проклятая.

– Как в книге… – начал было Петер.

– Да, это тюрьма, – произнёс незнакомый голос.

Кат быстро шагнул назад, вскинул руку с растопыренными, напряжёнными пальцами. Петер кубарем ломанулся в можжевеловые заросли, но весь спрятаться не сумел: голова осталась торчать снаружи.

Из-за табачных кустов вышел мужчина в клетчатой рубашке, поношенных штанах и соломенной шляпе. Был он крепким, поджарым, сильно небритым. Из-под шляпы падали на лоб тёмные с проседью волосы. В правой руке мужчина держал мотыгу на длинном черенке. В левой покачивалось ржавое ведро.

Некоторое время он стоял, переводя взгляд с Ката на Петера и обратно. Затем поставил ведро наземь и оперся на мотыгу.

– Покой вам, ребята, – сказал он. – Меня звать Джон Репейник.