— Как ты это в больницу пронес⁈ — удивился я, даже не двинувшись в сторону оружия.

— Давай уже, бери, — прошипел Мун Джин. — Пистолет, из которого меня подстрелил старикан, я у него забрал, у меня есть точно такой же P226, как и у него. Это обычное оружие для охраны Пак Ки Хуна… Но вот этот ствол надо вынести.

Я понимал, что просил от меня Мун Джин. Если все трое придерживаются версии самострела, то Мун Джину пришлось забрать пистолет отца госпожи Юн Хян Ми. Но у меня был вопрос.

— Почему просто не поменялись? — спросил я.

— А ты бы дал в руки свое оружие человеку, который тебя только что подстрелил? — задал риторический вопрос здоровяк. — Sauer старика я уже сдал полиции, но этот пистолет надо убрать. Не волнуйся, он совершенно чистый.

Я принял из рук мужчины кобуру с глоком и окончательно понял логику происходящего. Многие забывают, что у этого австрийского изделия нет привычного рычага предохранителя и самострел из него практически невозможен. Чтобы выстрелить из глока, нужно правильно нажать на двойной спусковой крючок, что даже при неправильном или неполном хвате рукояти почти невозможно. В довесок он был еще и бескурковым. В SIG Sauer P226, как я понял, была классическая компоновка, с флажком и привычным курком и обычным спуском. И я был впечатлен, как раненый в руку Мун Джин так быстро просчитал все эти нюансы.

Скажем прямо, если бы речь шла об обычных людях, то вся эта история моментально бы рассыпалась на части, так как была слеплена на коленке. Первая же экспертиза показала бы, что на коже Мун Джина нет ожога или следов пороха, а на руке Юн Донджина — есть. И что угол пулевого отверстия не совпадает. И что вообще, под таким углом самострел, пусть и навылет, просто невозможен.

Но пока все трое говорили одно и то же, пока у мужчин были связи в полиции и прокуратуре, оружие — легальное, а пострадавших, вроде как, и нет, то дело замнут. Потому что никто не захочет копаться в личном белье подобных людей, особенно пока они сами этого не хотят.

— Почему я? — спросил я, пряча кобуру за пояс и прикрывая все это дело пиджаком.

— Первым в палату пришел, — усмехнулся здоровяк.

— Я серьезно.

— Коллеги это коллеги. Тем более они мои подчиненные. А не стоит смешивать рабочие и личные вопросы, — наконец-то ответил мужчина, возвращаясь в койку. — Слушай, принесешь мне шоколадного молока? Я видел в торговом автомате на входе. Мне сестры запретили выходить, сам понимаешь.

Мун Джин развел руки в стороны и показал, что больничная рубашка на нем просто не сходится в спине.

Тут я с младшим медперсоналом был совершенно солидарен. Вид огромного зада Мун Джина мог привести к серьезным последствиям в отдельно взятом учреждении здравоохранения, так что лучше ему оставаться в палате.

Уже на обратном пути от автомата с охапкой баночек шоколадного молока, печеньем и шоколадкой — очевидно, что мужчине одной маленькой баночки не хватит, а сейчас его пробивает на сладкое — я столкнулся с Пак Сумин.

— Опа! Молочко! — воскликнула годзилла, тут же воруя у меня одну из баночек с трубочкой. — Не замечала, что ты сладкоежка.

— Это раненому, — хмуро ответил я.

Пистолет за поясом неприятно оттягивал ремень и норовил стащить с меня штаны. Я этому сопротивлялся, но не слишком успешно. Да еще и кобура неприятно впивалась в кожу. Хорошо, хоть заплечные ремни Мун Джин додумался отстегнуть.

Я занес сладости Мун Джину, после чего мы с годзиллой наконец-то отправились домой.

— Ты оставила подругу одну? — спросил я, ерзая на своем сидении и пытаясь найти позу, в которой проклятый пистолет не будет впиваться в спину.

— П-ф-ф! Хян Ми уже укатила домой, — сообщила Пак Сумин. — Ее там ждет отец, думаю, им много о чем надо поговорить.

— Ты говорила, что в Мун Джина выстрелили дважды, тебе так сказала госпожа директор. Но у него одна рана, в руке, — сообщил я.

— Онни уверена, что отец в последний момент передумал, — задумчиво сообщила девушка, глядя в окно. — Там расстояние было метров пять, даже слепой бы попал по этой туше. Может, он вообще просто хотел припугнуть наглеца.

— И что, им ничего не будет за эту стрельбу?

— А ты видел, чтобы Мун Джин хотел дать этому делу ход? — спросила в ответ Пак Сумин. — Они уже все замяли. У Юн Донджина друзья и знакомые во всех структурах, он слишком давно работает на моего деда.

— Какой-то бред, — сказал я, потирая виски.

Часы на телефоне показывали два часа ночи, а завтра нужно было на работу. Дома мы будем к половине третьего, пока лягу… Спать осталось меньше четырех часов.

— Не думаю, что Мун Джин в ближайшее время нам поможет, во всяком случае, пока пыль не уляжется, он будет занят беготней по кабинетам нужных людей, — продолжила Пак Сумин.

— Ты про ситуацию с твоим братом?

— Ну, мы же хотели оставить ему заказ на добычу информации, — ответила девушка.

Это было правдой. Сейчас Мун Джину точно было не до сторонних заказов, которые слабо относились к его профилю. Что тогда остается? Единственное публичное место, через которое можно пощупать Пак Хи Шуня — его собственная выставочная галерея в южной части города.

— Я думаю, нужно сходить в его галерею.

— Интересуешься современным искусством?

— Интересуюсь наглыми визитерами.

— Пак Хи Шунь знает тебя в лицо, — заметила Пак Сумин.

— Правда? — удивился я. — А он видел северянина?

— Ты про те обноски, которые ты хранишь в шкафу?

— Не про них, но про обычную одежду, — ответил я. — Твой