В цирке я обнаружил, что могу точечно воздействовать менталом. Это был огромный прорыв для меня! Праздник. Радость, что я больше не опасен для всех. И мне не терпелось всем рассказать об этом, поделиться с родными, но, сколько бы я не старался, не мог вернуть себе человеческий облик.И я отдал контроль, не думая, что не смогу больше обернуться. Нашел. Не подвел.

Окружающие же словно не заметили, что не корчились вместе с хищниками от боли. Восприняли это как само собой разумеющееся. Или, может, просто не заметили в суматохе? Честно говоря, это задевало.

Я хотел снять Олесю с качелей, но в зверином облике это было сложновато. Да и лис уже подсуетился. Он всегда крутится рядом, словно ждал любой возможности получить баллы.

И дальше все, на что меня хватало – это держать ярость зверя, который хотел разорвать Буру. Но один взгляд на Олесю – и я трезвел от понимания, что эта упрямица может не дать мне ее спасти. Почему-то был уверен, что она скорее погибнет в огне, чем позволит вынести себя на спине.

Иногда Леся смотрела вскользь, иногда словно сквозь меня, и ни разу она не обратилась ко мне, не спросила у других, почему я до сих пор не обернулся.Я шел позади и смотрел, как Бура придерживал Лесю за талию, а ее рука обвила его торс. Наблюдал, как она смотрела на него долгим взглядом, а меня словно не существовало. Будто я был хвостом, который не замечают Словно не я нейтрализовал хищников. Словно не спас и ее, и Арса от кошек.

Я ей настолько безразличен?

Я даже запрыгнул зверем в микроавтобус к лисам, но и тогда она не подошла ко мне. Словно меня не было здесь. Словно я не существовал. Леся видела только Буру.

Микроавтобус резко затормозил – и очень вовремя. Тень открыл дверь, выволок Буру, но я уже не мог себя сдерживать. Рванул в лес, и бегал, драл кору деревьев, грыз ветки, пока не обессилел. А когда лапы перестали двигаться, я понял, что завяз в болоте.Я хотел растерзать лиса, но знал, что Леся это не оценит. И я даже рыкнуть не мог в их сторону, ведь весь мир сверхов теперь считал, что с нашей истинностью покончено. Мне становилось труднее дышать в замкнутом пространстве. Сила бежала по телу, лапы ныли от желания рвануть отсюда или разодрать противника. Я понял, что мне нельзя больше смотреть на Лесю, которая видит только лиса, иначе свихнусь. У меня внутри будто боролись два я, и оба уничтожали друг друга.

В голове всплыл рассказ Олеси о Заполярье. Момент, когда она оказалась подо льдом. Когда она говорила, что ее любовь умерла там. Мой хвостик.

Утопая все сильнее, я подумал, что даже на пороге смерти не понимаю, что чувствую и что хочу. Зверь тянет к Олесе, а если ее нет, готов умереть в болоте, а человек мечтает начать все с чистого листа и выкарабкаться из трясины.Она ощущала то же самое, что сейчас я? Обиду, горечь, ревность, злость? Хотя, нет, должно быть, ей было в сто раз больнее, ведь она чувствовала истинность, как я никогда не ощущал. Леон говорил, что это сбой из-за нашего с сестрой специфического рождения и постоянного подавления зверя. Я всегда считал это даже плюсом, чем минусом – ведь я не так подвержен эмоциям. Но сейчас, в болоте, я понял. Наконец, понял. Возможно, вместе со способностью чувствовать истинную я потерял свое счастье. Поэтому засмотрелся на другую, поэтому запустил эту проклятую цепочку событий. Поэтому внутри меня словно живут две непримиримые стороны, которые ненавидят друг друга.

Мои мысли спутались – два сознания, животное и людское, словно проникло друг в друга, и я уже не понимал где одно, а где другое. Словно сама жизнь и смерть боролась друг с другом. Одна лапа не двигалась, вторая рука старалась поймать хоть какую-то ветку, чтобы выжить.

Сашу так и не нашли.Если Леся проходила через что-то похожее, то я понимаю, почему она послала куда подальше истинность вместо со мной. *** Клан Бродячих Домик Буры

Глава наемников все думал и думал, пока ждал результатов тестов распыленного вещества от Леона. Рисовал на листке какие-то схемы, переспрашивал про хронологию событий. Наконец, он поднял голову и сказал:

– Если предположить, что Бура говорит правду, то мой разведчик, что был со мной много лет – крыса. И, наоборот: если взять за аксиому, что мой человек не предатель, то Бура врет.

Чернобурый уверенно положил телефон на стол.

– Ваш разведчик – предатель. Вот полная запись разговора.

Бура включил звуковую дорожку, и весь домик внимательно слушал их разговор с опоссумом. Оборотни заметно расслабились, когда прослушали весь трек.

– Почему я должен верить, что это не озвучка нейросетью? – подозрительно спросил Тень.

– Дай свой телефон.

Бура без возражений положил разблокированный мобильный на стол.

– Когда бы я успел? Сразу после этого разговора я устроил опоссуму несчастный случай и… – Чернобурому не дали договорить – Тень ткнул ему в нос экран телефона и указал на ярлык приложения нейросети по работе с голосом.

– А это тогда что? – чеканя слова лидер наемников медленно встал..

– Я использовал его, чтобы отвечать за опоссума! – Ллис понял, что сам же сделал себе хуже, но уже было поздно.

Если бы он тогда не организовывал подставную смерть и не говорил от имени вонючки, таких претензий не было бы. Конечно, теперь это выглядит подозрительно.

– И что тебе мешало создать другой разговор? – Тень не верил Буре.

– Посмотрите записи внутри приложения! – лис не сдавался.

– Ты мог удалить файлы.

Никс не хотел верить в виновность парня, но осозновал все риски. И агрессию главы наемников понимал. Если бы на Киру и Лесю распылили неизвестное вещество и угрожали смертью, он тоже был бы вне себя от злости. Поэтому командир лис попросил у Тени телефон Буры и повернулся к Максу:

– Наши ребята смогут определить, настоящая ли запись?

В домике стало тревожно. Леся видела, что некоторые засомневались в чернобуром, поэтому начала перебирать в голове факты, которые услышала от той сумасшедшей циркачки и видела вокруг себя.– Я как раз об этом думал. Дам им задание после того, как найдут место запуска дронов. Может, сможем выяснить правду. А пока запрошу все звонки и сообщения с номера Буры.

– А микроавтобусы с надписью ритуал, которые нас остановили? Их было четыре. Приметные.