необходимо помнить, что в 1944 году руководящие органы института были перемещены из Санкт-Петербурга в Москву, и далее шла речь о выработке наиболее рациональных структурных форм взаимодействия двух равнозначных и отмеченных определенной спецификой и давними традициями научных коллективов. В этом отношении основная, безусловно, позитивная роль принадлежала С.В. Киселеву, отстаивавшему единство головного археологического учреждения России. Нарушение этого принципа в последующие годы представляется мне глубоко ошибочным.

В Москве же Сергей Владимирович заведовал отделом (тогда сектором) неолита и бронзового века — самым большим и многообразным по тематике, географическому и хронологическому охвату. Следуя своим принципам, он выработал четкую, хорошо продуманную программу деятельности сектора, учитывающую как общие закономерности, так и конкретное своеобразие развития основных регионов гигантских территорий, их гомогенный или гетерогенный характер, соотношение во времени и пространстве, а главное — взаимодействие в историческом процессе. При этом С.В. Киселев постоянно стимулировал рост фонда источников и заботился об оперативном включении их в обобщающие исследования, число которых во второй четверти — середине XX в. по тематике сектора неолита и бронзового века превышало все прочие, причем это определяло и «белые пятна», на ликвидацию которых обращалось далее особое внимание. Назову лишь некоторые из появившихся в тот период монографий: по неолиту и энеолиту Юго-Восточной Европы (Т.С. Пассек), по неолиту севера центра Восточной Европы (А.Я. Брюсов), по неолиту центра Восточной Европы (М.Е. Фосс), по неолиту и бронзовому веку Черноморско-Каспийских степей (О.А. Кравцова-Гракова, Н.Я. Мерперт) и пр. При этом были возрождены и резко активизированы археологические центры в Воронеже, Казани, Самаре, Чебоксарах, Саратове, Волгограде и ряде других городов, в том числе Урала и Сибири. Сектор играл во всех этих позитивных актах самую активную роль, что обусловило и осведомленность его о последних открытиях и возможность использовать их материалы в своих исследованиях и публикациях.

Выработанную таким образом «стратегию» деятельности сектора после кончины С.В. Киселева в ноябре 1962 года использовал и сменивший его Евгений Игнатьевич Крупнов, прекрасный кавказовед, поднявший эту, ставшую уже традиционной для русской археологии проблематику на уровень одной из важнейших в евразийской праистории. Е.И. Крупнов расширил рамки своих исследований феномена Кавказа в целом, в том числе его особой роли как северного форпоста древнейших в мире ближневосточных цивилизаций на территориях, смежных с Восточной Европой и Центральной Азией и в значительной мере обусловивших весь ход дальнейшего развития Старого Света. Огромной заслугой Е.И. Крупнова стало установление постоянного плодотворного контакта с Закавказскими и Северокавказскими научными центрами, поддержка их, особенно, в деле подготовки высококвалифицированных научных кадров, что привело к расширению и всемерному углублению археологических исследований всех регионов Кавказа, прежде всего, в периоды ранее почти неизвестного неолита с формированием и развитием раннеземледельческих культур до блестящих энеолита и бронзового века, явившихся одними из значительнейших феноменов в истории становления, развития и распространения древней металлургии.

В секторе появилась целая группа талантливых и предельно активных учеников Е.И. Крупнова, прежде всего, Р.М. Мунчаев, очень быстро завоевавший почетное место и под кавказским, и под московским солнцем, возглавляющий ныне работу над отмеченной выше проблематикой, а также В.И. Марковин, И.Г. Нариманов, Т.А. Бунятов, В.В. Бжания и др. Полевые исследования охватили районы, остававшиеся ранее terra incognita, такие как горный (да и равнинный) Дагестан, Абхазия, Чечня, Ингушетия и пр. Появились специальные монографии, посвященные как Кавказу (особенно Северному) в целом, так и конкретным его регионам, всем основным периодам праистории и конкретным их культурам, общим проблемам исторического масштаба (подобных переходу от присваивающей экономики к производящей) и местным их проявлениям. Е.И. Крупнов инициировал дальнейшее развитие сформулированной еще Б.А. Куфтиным и А.А. Иссеном изучения роли Кавказа в распространении воздействий ближневосточных цивилизаций на значительную часть Евразии. Я вспоминаю, с какой искренней радостью он помогал мне осветить эту тему в курсе «Археология древнего Востока», который я читал в Московском университете в семидесятые годы минувшего века.

Вместе с тем, он уделял должное внимание исследованию фактически всех прочих регионов страны, где именно при его руководстве сектором в актив следует вписать важнейшие открытия памятников северного мезолита (С.В. Ошибкина), верхнего палеолита центра европейской России (Д.А. Крайнов, Л.В. Кольцов, А.В. Сорокин) и бронзового века Урала (В.Н. Чернецов, В.И. Мошинская), Западной Сибири (М.Ф. Косарев) и Центральной и Восточной Сибири (Ю. Гришин, М.А. Дэвлет). В этот же период заметно расширены зарубежные исследования сотрудников сектора как в классических областях Ближнего Востока (Н.Я. Мерперт, Н.О. Бадер) и в Афганистане (Р.М. Мунчаев, Г.А. Кошеленко), так и в ранее абсолютно неисследованных областях Заполярья.

Большое внимание, в частности, было уделено исследованиям Н.О. Бадера в Каповой пещере на Урале, где впервые на территории нашей страны были открыты памятники монументальной палеолитической живописи, прежде всего, фигуры мамонтов. Вообще, палеолитическая проблематика, плодотворное развитие которой ранее было связано, прежде всего, с Санкт-Петербургом (С.Н. Замятин, Б.Б. Борисовский, З.А. Абрамова) стала активно разрабатываться именно в указанное время.

Т.С. Пассек (1903-1968)

О.Н. Бадер (1903-1979)

М.Е. Фосс (1899-1955)

М.А. Дэвлет

В.Н. Чернецов (1905-1970)

В.В. Кропоткин (1922-1993)

Г.К. Вагнер (1908-1995)

В.В. Седов

В.И. Цалкин (1903-1970)

XIII. Монголия, Каракорум

Ранней весной 1948 года я встретил Киселева, и он мне задал абсолютно неожиданный вопрос: «Вы на лето ангажированы?». Я сказал: «Нет».

Я никогда не работал в поле с Киселевым, кроме экспедиции 1942 года, когда мы обследовали на окраинах Москвы и Подмосковье древние сооружения, прежде всего церкви, начиная с Коломенского и кончая Царицыным, где нас и немцев разделяли лишь десятки километров. Тогда это была единственная (боюсь, что во всем Советском Союзе) экспедиция, состоящая из трех человек: Киселева, меня и моей соученицы по фамилии Ефимова (судьба мне ее неизвестна, я не помню даже ее имени). Пригласил нас Сергей Владимирович как слушателей его превосходного курса «Введение в археологию», который был ему поручен вместо традиционного курса заведующего кафедрой археологии