полтора часа то Киркоров, то другие друзья Пугачевой сочувствовали Алле, потерявшей миллионы в аферах Властелины Соловьевой. Перемежалось это с сюжетом о криминальном банкире-негодяе, присвоившем Аллину наличку. В миллионных размерах, разумеется. И так далее.

Разумеется, это была типичная нарезка из старых кадров. Но сделать такой фильм за ночь все равно было невозможно. Тем не менее, например, даже прокинутый в таких делах «МК» купился на справедливую в общем и целом версию сурковской мести, о чем недвусмысленно ляпнул на своих страницах, а спустя еще день там же извинился перед НТВ, в два счета доказавшим, что «компромат про Пугачеву» был снят за пару недель до того.

Что говорить, Сурков — гений тактических интриг! И, разумеется, никакой не сумасшедший. Погорячились, Алла Борисовна…

А чего стоит аналогичная история с балериной Анастасией Волочковой?

В январе 2011 года сразу два федеральных канала в один день (sic!) сняли из эфира в прайм-тайм передачи с участием экс-примы Большого театра. Отличились, понятное дело, НТВ и Первый канал. В первом случае Волочкова участвовала в дебатах в передаче «НТВшники» с Всеволодом Чаплиным. Во втором и вовсе была героиней программы «Пусть говорят».

И дело было вовсе не в цензуре. Ничего крамольного Анастасия Юрьевна в эфире говорить не собиралась. Дело было в банальной мести Владислава Суркова за политическую крамолу балерины.

За несколько дней до беспрецедентного синхронного нарушения сетки вещания, которая уже была анонсирована в телепрограммах, Волочкова в интервью радио «Свобода» дословно сказала следующее: «Однажды люди из «Единой России» — это говно, в которое я имела неосторожность вступить, — они заставили меня подписать такой документ нелепый, который, как мне объяснили, был в защиту Ходорковского, что на месте Ходорковского должны быть Другие люди. И — «подпишите, пожалуйста, письмо». Я подписала. А потом, когда на меня обрушилась вся страна с претензиями, что я против Ходорковского, — вы знаете, я рыдала, потому что меня реально обманули. И, может быть, это та причина, кстати, по которой я хочу сейчас выйти из этой ебучей партии «Единая Россия» — потому что там неправда и потому что меня просто обманули».

…Эмоционально, конечно. Но изнутри, как говорится, видней, во что вляпался.

Речь, разумеется, идет об известном «Письме в поддержку приговора бывшим руководителям ЮКОСа», которое в 2005 году подписали (отчасти мы уже знаем как) 50 представителей общественности. Среди которых значилась и Волочкова.»

Любопытно, что полутора годами ранее скандал подобного рода уже сотрясал политический воздух в России. В интервью РЕН ТВ выдающаяся фигуристка и депутат Госдумы Ирина Роднина сказала: «Я не подписывала. Это пока меня не было. Я в тот момент была в Сингапуре. Да, там написали мою фамилию, но так иногда бывает».

Вот так! Хоть стой, хоть падай.

Мне довелось именно в тот период общаться Ириной Константиновной, и я задал ей более обобщенный вопрос о том, как она относится к тому, когда людям за их спиной приписывают то, чего они не делали.

— Поразительно!!! — гневно отреагировала Роднина. — При живом человеке писать непроверенную информацию! Спросите прежде меня: правда это или нет. Понимаю, если бы я уже умерла, тогда можно было бы про меня всякую ерунду писать. А когда человек жив…

Роднина фамилию Суркова не произнесла, а вот Волочкова не убоялась. Когда на том же радио «Свобода» у нее спросили, почему она считает, что снятием ее передач занимался лично Сурков, Анастасия Юрьевна ответила:

— Потому что о том, что моя программа «Пусть говорят» и программа на НТВ сняты по личному распоряжению Суркова, мне объявили редакторы некоторых программ. Я не буду называть ни имена, ни программы. Это были люди с телевидения. Ну вы же понимаете, что только на таком высоком уровне могут принять решение о снятии программы.

Естественно, на таком. А на каком же еще две кряду крупные программы дуплетом слетают в лучшее телевизионное время?

Конечно, очень интересно, как именно Владислав Юрьевич отдает свои команды телекиллерам или их хозяевам. Многие рефлексирующие дамы и господа, размышляющие на эту тему, морщат носы: мол, Сурков до такого не опускается, а действуют его помощники, улавливающие волю хозяина из воздуха.

Я придерживаюсь прямо противоположной точки зрения.

Все проще.

В феврале 2004 года в Интернет попали расшифровки прослушек телефонных разговоров нашего героя. Разумеется, требовать проверить их достоверность никто не стал. В том числе и Владислав Сурков. Что косвенно служит доказательством их подлинности.

Вот фрагмент одной из тех бесед Суркова. Его предположительный собеседник — генеральный директор Первого канала Константин Эрнст.

— Але, привет! — начинает разговор Сурков.

— Ало?! — отвечает Эрнст.

— Але, Кость? Привет, говорю. Это я…

— А… а чего номер такой?

— Определился? Запиши его, этот новый — не успели пока поставить…

— Так может лучше вообще не… — пытается оборвать разговор Эрнст, почуяв, что доверять телефону в этот раз не стоит.

— Не, срочно просто… Я про завтра… — настаивает Сурков, говоря общими словами на знакомую им обоим тему.

— Ну что ты беспокоишься? Камеры будут, все будет…

— Камеры будут, ага. Успокоил. Камеры-то будут. Если ваших не будет, для вас будут. — Шутит Сурков с черным юмором. — В компании милых интеллигентных людей. Холодильники и телевизоры купили уже. Все дела, уют, комфорт. — Намекает Сурков Эрнсту на арест медиамагната Гусинского в 2001 году. Тот в интервью журналистам говорил, что у него в камере есть холодильник, телевизор, а сосед — интеллигентный человек.

— Я серьезно. Все будет. — Эрнсту, видимо, не до шуток.

— Надо, чтобы не просто все было — я чего звоню-то. Надо посильнее сделать, чем обсуждалось в пятницу. Не просто сюжет там… Надо целиком… И главные новости только про это — не меньше пол выпуска каждого… И чтоб обсуждали дня два. Познер-хуезнер. Короче, считай что это у тебя вторая прямая линия. Только без звонков. Что сильно вам упрощает работу.

Как видите, предельно конкретно, жестко и цинично настаивает Сурков на каких-то срочно необходимых ему телесюжетах.

— Слав…

— Ну что, что? Что ты нервный такой стал… (Смеется).

— Слав, ты понимаешь, что это значит? — переспрашивает Эрнст, чем-то, очевидно, ошарашенный.

— Родной, ты путаешь немного вообще… Это я объясняю, а ты понимаешь. Хотя ты, кажется, не понимаешь… — переходит Сурков на полуугрожающий развязный тон, раздраженный нерешительностью собеседника.

— Да на нас и так через раз наезжают… — тем не менее не перестает упорствовать Эрнст. — Они ж взвоют, западники там, блядь… Это оно и будет. Я серьезно… Он же не как должность, а как претендент там, ну ты понимаешь… Там же контингент-то… Это шуму будет.

…Вот такая милая беседа.

Собственно, не