невозможно определить, был ли тяжкий содомский грех на совести царя и Басманова-младшего, или все-таки ничего подобного не случилось, и только сплетни ходили по палатам княжат. Но во всяком случае у современников этот человек оставил впечатление человека скверного и порочного. Что же касается движения по карьерной лестнице, то для этого Федору Алексеевичу — был он содомитским фаворитом Ивана IV или нет, — хватало влияния боярина-отца и женитьбы на княгине В. В. Сицкой, племяннице царицы Анастасии Захарьиной-Юрьевой.

Также, по мнению Курбского, Федор Алексеевич «…зарезал рукою своею отца своего Алексея»{137}, — надо полагать, отводя от себя обвинения в измене и показывая верность Ивану IV. Однако это известие вызвало сомнения по части достоверности у целого ряда исследователей. Во всяком случае Басманов-младший не был казнен в результате общей большой опалы на Плещеевых, но и постов при дворе и в армии больше не занимал. Точная дата и обстоятельства его смерти неизвестны, однако отца он пережил ненадолго. Лишь С. Б. Веселовский указывает на одну довольно странную деталь: «Во вкладной книге Троицкого монастыря в 1570/71 (7079) г. записано “По Федоре Алексеевиче Басманове пожаловал государь царь… 100 рублев”. Из этого можно заключить, что у царя были какие-то особые мотивы увековечить память Федора».{138}

Честолюбивый сынок был у Алексея Даниловича. Высоко взлетел — не по правде. А потом больно грянулся оземь со всем родом, и виден в этом какой-то высший суд.

Совсем другая история — с Иваном Дмитриевичем Плещеевым Колодкой. Только милостью Алексея Даниловича можно объяснить неожиданный взлет И. Д. Плещеева. В семействе Плещеевых он был старшим представителем. Его отец, Дмитрий Михайлович, добился когда-то окольничества, но сам Иван Дмитриевич ни заслугами, ни высокими чинами до опричнины отмечен не был. В «Дворовой тетради»{139} он числился заурядным дворовым сыном боярским по Переяславлю-Залесскому{140}. Разрядами до опричнины он просто не замечен (!) и, надо полагать, совершенно не обладал командным опытом. Не ходил в воеводах, не бывал и в головах. Еще раз, для ясности: в русской армии он был никто.

И вдруг — высшее и несколько просто высоких назначений в опричном корпусе!

Судя по разрядной росписи опричного выхода под Калугу весной 1568 года, Иван Дмитриевич был назначен опричным «главнокомандующим» — первым воеводой большого полка. Одновременно с этим войском в районе Одоева и Мценска разворачивалась вторая опричная армия — под командой А. И. Плещеева-Очина. По свидетельству росписи совместного похода одоевских и калужских полков, который так и не был совершен, Иван Дмитриевич стоял выше А. И. Плещеева-Очина: в случае схода тот должен был подчиниться{141}. В 7076 году (весна 1568) года И. Д. Колодка Плещеев возглавлял небольшой отряд опричников в той же Калуге{142}. В конце 1568 — первых месяцах 1569 года. Иван Дмитриевич стоял с крупными силами опричнины (отряды еще трех военачальников) во Ржеве Володимирове как первый воевода{143}. В 1569 году, видимо, на весенние и летние месяцы до августа включительно, его назначили первым воеводой полка правой руки вместо умершего А. П. Телятевского в большой опричной армии, стоявшей под Калугой, а затем передвинутой к Туле. И. Д. Плещеев оказался в подчинении у своего родственника Ф. А. Басманова-Плещеева, который на этот раз был поставлен главнокомандующим. В мае 1570 года Ивана Дмитриевича расписали первым воеводой в отряде, стоявшем «у Онтонья Великого» по вестям{144}. Возможно, тогда часть подчиненных ему сил участвовала в разгроме крымских татар, совершившемся 21 мая под Зарайском.

Это немыслимая, фантастическая карьера! По современным понятиям, не будучи даже капитаном, Иван Дмитриевич прыгнул сразу в маршалы. Даже Федор Басманов двигался наверх не столь стремительно.

С. Б. Веселовский ошибочно писал об И. Д. Плещееве, что он «…на службе в опричнине ничем не отличился»{145}. Между тем одно время в опричной военной иерархии Иван Дмитриевич стоял на первом месте! Более справедливо, думается, мнение Р. Г. Скрынникова, считавшего Ивана Дмитриевича «высокопоставленным опричником»{146}. После падения А. Д. Басманова-Плещеева в службах его родича виден перерыв на полтора года. После этого он получает скромное назначение третьим воеводой сторожевого полка (1572); вскоре идет в маленький Орешек «по ореховским вестям» для «береженья».{147}

Очевидно, этот человек на деле доказал, что силен не одними лишь родственными связями, но и воинским умением. Поэтому он уцелел в период опалы на Плещеевых и смог через некоторое время возобновить подъем по карьерной лестнице. После нескольких низких должностей он вновь «идет в гору». Ивана Дмитриевича постоянно отправляют на передний край «ливонского фронта». В 1573 году он уже назначается воеводой Юрьева-Ливонского. Правда, позднее его будут ставить большей частью вторым или третьим воеводой в Юрьеве, но и это — весьма высокая должность. В 1575–1576 годах он возглавил гарнизон недавно захваченной Пайды. В 1582 году Ивана Дмитриевича поставили первым воеводой передового полка в одном из последних больших походов Ливонской войны. Таким образом, он вернулся на тот уровень, каким располагал в годы опричнины.

Двумя годами позднее, в первый же месяц правления царя Федора Ивановича, И. Д. Плещеева поставят вторым воеводой по значению полевой армии, отправленной под Серпухов «для приходу крымского царя и нагайских мурз».{148}

Вскоре этот военачальник был отставлен от службы, вероятно, по ветхости лет. В 1577 году он еще фигурирует в «боярском списке» (статья «дворяне»), но в аналогичном документе 1585–1587 годов против его имени уже стоит пометка: «Нет. В деревне»{149}. Что ж, на сей раз опричнина и родственная поддержка сделали крупным московским военачальником дельного человека. Не видно, чтобы он блистал полководческим талантом, во всяком случае это никак не проявилось в боевой обстановке. Но его, скорее всего, считали толковым, надежным командиром, иначе не ставили бы на протяжении шестнадцати лет на воеводские должности.

Хорошая биография, изобилующая неожиданными поворотами: неправедное возвышение, честная служба, падение по чужой вине, опять честная служба, возврат прежнего высокого положения… и вновь — честная служба. Этот человек на всякий новый зигзаг карьеры отвечал простым служебным усердием. Не проваливал дел, ему порученных. Не марал рук палачеством. Не роптал. Не строил заговоров. Не бегал через литовский рубеж в стан неприятеля. Как подставил хребтину, так и волок груз до старости. И неважно, уменьшался или увеличивался этот груз… Что ж, Бог не дал Ивану Дмитриевичу прославиться, но зато уберег его от преждевременной смерти и бесчестия. Хорошая биография.

Другим Плещеевым выпало иное.

Захарий Иванович Плещеев-Очин был родней А. Д. Басманову, хотя и не столь близкой: семейства Очиных и Басмановых восходили к единому предку — боярину Даниле Борисовичу Плещееву, большому вельможе