участком с голой землей. Накрыв куском фанеры старый пень, я разложила оборудование. Отец держался меня, как застежка-липучка. Тяжелый металлический чемодан, в котором находилась камера, выглядел так, словно в нем хранилась бомба времен холодной войны. Внутри лежали камера, циферблат и ручки – казалось, устройство предназначалось для распознавания лжи или казни шпиона на электрическом стуле.

– У твоего деда было что-то подобное, – присвистнув, сказал отец.

В мастерской дедушки, расположенной в подвале его старого дома, хватало странных приспособлений – в основном тех, которые он сконструировал для работы в лесу.

– Иди вон к тому участку, где много ольхи, и отрежь боковую ветку от маркированного саженца сосны, – попросила я, направив луч фонарика в сторону сосенки с повязанной розовой лентой. – Только бери боковой побег, а не главный, потому что без главного сосны не знают, как расти вверх.

Папа посмотрел на меня так, будто я попросила его прыгнуть с обрыва, а потом прошептал:

– Понял.

До сих пор отец был спокоен, но теперь я переживала, что его страх перед опасностью в лесу – не говоря уже о кромешной тьме – настолько усилился, что он может запаниковать.

– Я здесь, папа, – сказала я, включив плеер, одолженный у Джин.

В ночи зазвучала песня «Walk of Life» группы «Dire Straits», и отец исчез. Луч его налобного фонаря покачивался, а я продолжала напоминать о своем присутствии. Через несколько минут он вернулся, гордо держа в руках сочный главный побег.

Я все равно взяла его и удалила хвою и флоэму, оставив только центральную ксилему длиной в пару сантиметров. Ксилема переносит воду от корней, реагируя на дефицит воды, вызванный транспирацией, – выделением воды в воздух через устьица хвои во время фотосинтеза. В течение дня давление воды в ксилеме должно быть низким, поскольку корни пытаются вытянуть влагу из высыхающей почвы, чтобы восполнить дефицит, порожденный транспирацией. Ночью давление в ксилеме должно быть выше, поскольку устьица закрыты, а корни по-прежнему имеют доступ к грунтовой воде; в результате ксилема насыщена и не испытывает недостатка влаги. Однако при сильной дневной засухе может оказаться, что за ночь саженцы не успеют восстановиться, и даже ночью клетки ксилемы будут сухими.

Я просунула центральную ксилему – все, что осталось от очищенного стебля – через крошечное отверстие в центре резиновой пробки размером меньше сантиметра. Остальная часть – веточки и иголки – свисала с нижней части пробки. Я вставила эту резиновую пробку в отверстие такого же диаметра, просверленное в середине тяжелой завинчивающейся крышки, затем поместила пушистый побег в газовую камеру и плотно закрутила крышку. Теперь деревце выглядело как бонсай, висящий вверх ногами внутри винного графина с широким горлом. Я направила свет на верхнюю часть завинченной крышки и обрадовалась, увидев кусочек очищенной ксилемы, торчащий прямо, как зубочистка.

Папа с удивлением наблюдал, как я плотно прикручиваю к газовой камере трубку от баллона с азотом и поворачиваю рукоятку, прислушиваясь к звуку газа. Когда давление газа сравнивалось с сопротивлением воды в ксилеме, из верхнего срезанного конца побега появлялся пузырек воды. Чем больший дефицит воды испытывал саженец, тем плотнее она удерживалась в ксилеме, и тем сильнее мне приходилось поворачивать рукоятку.

От отца требовалось крикнуть «Есть!», когда он заметит пузырек.

Охваченный интересом, он крикнул так громко, что я подпрыгнула. Я сбросила давление газа и присвистнула, увидев показания в пять бар. Саженцы нуждались в воде, не восстановившись за ночь. Папа заверил меня, что взял образец посреди ольховых зарослей.

Ольха высасывала большую часть влаги и оставляла саженцы без нее. Я объяснила, что ольхе, вероятно, нужны тонны воды, чтобы обеспечить преобразование азота в аммиак.

Данные о почве также говорили мне, что ольха возвращает в почву большое количество азота, когда ее листья сгнивают и разлагаются осенью. Затем корни сосны могут поглощать этот азот.

– У этого саженца в иглах должно быть много азота, – сообщила я, – даже если ему нужна вода.

– Мы можем это проверить? – спросил отец.

Решив отправить эти иголки в лабораторию, чтобы установить концентрацию азота, я открыла камеру и передала ему саженец. Через несколько секунд папа сложил иглы в пластиковый пакет. Я начала думать, что из него может получиться хороший специалист.

– Какой саженец будем измерять дальше? – отец предвкушал повторную вылазку в темноту.

На этот раз он нашел подходящий боковой побег, росший на участке, где вся ольха была уничтожена. Аппарат показал нулевой дефицит воды: ксилема полна влаги. Саженцы, не соседствующие с ольхой, хорошо восстанавливались ночью, потому что воды в почве у них содержалось больше. Я старалась не расстраиваться из-за того, что пока саженцы доказывали правоту правительства: ольха в середине лета действительно забирала воду, в которой нуждались сосны. Однако мое исследование было глубже: я хотела разобраться с опасностью необоснованных выводов и недальновидности правительства. Что происходит в долгосрочной перспективе, учитывая трудности, связанные с жизненно важной потребностью в азоте?

Трижды мы с Робин возвращались, чтобы измерить количество воды в почве с помощью нейтронного влагомера. И каждый раз следом мы с отцом выезжали ночью, чтобы установить, насколько хорошо саженцы реагируют на колебания воды в почве.

Полученные результаты меня удивили.

К концу августа нейтронный влагомер показал, что почва под плотным ольшаником снова наполнилась водой. Теперь под густо растущей ольхой было столько воды, сколько и на участках с голой землей. Поры почвы наполняли не только роса и поздние летние дожди; по ночам корни ольхи тянули воду из глубины и выделяли ее через боковые корни в сухую поверхностную почву в процессе гидравлического перераспределения. Перенаправление воды.

И еще кое-что происходило с этой оголенной почвой, засаженной сосной. Дождевая вода стекала с поверхности земли, унося крошечные частицы полезных веществ. Вместе с ручейками уходили ил, глина и крупинки гумуса, потому что отсутствовали живые листья или корни, которые могли бы их задержать. Начиная с конца августа, в течение нескольких месяцев участки, заросшие ольхой, начали набирать воду, а голая земля стала ее терять.

Мы с папой использовали камеру, чтобы проверить, ощущают ли саженцы эти изменения в содержании воды в почве. По мере того как вода насыщала почву, дефицит воды, который ранее испытывали сосны, росшие среди ольхи, исчез. За исключением короткого периода в начале августа, сосны по соседству с ольхой испытывали не больше проблем с водой, чем сосны на голой почве. Оказалось, что избавление от ольхи ради свободного роста сосен дает лишь мимолетное преимущество с точки зрения поглощения воды. Все эти убийства стали выглядеть крайностью. Мало того, появился побочный эффект в виде утраты