хочешь участвовать. Потому что участие — это перешагивание через эту невидимую границу. Это точно так же, как самолет и телефон. Это я говорю тебе, что могу взорвать твой гребаный мозг в спальне, уделить твоему телу то внимание, которое оно заслуживает. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, как много думал об этом, как тяжело мне становится просто думать об этом. Тебе нравится слышать, что я говорю это? Просто кивни. Не говори.

Я задыхаюсь, мои глаза блестят, тело дрожит. Я балансирую на грани, испытывая искушение сказать ему, что он может говорить со мной так, как ему нравится, что это нормально, что в этом нет ничего плохого, но боюсь сделать этот шаг. Предпочитаю, чтобы он думал, что между нами все еще существуют границы.

Я отключаю свой разум и киваю.

Эйдан выглядит довольным этим. Его рот приоткрыт, и он смотрит на меня с выражением, которое говорит о его желании. Я чувствую удовлетворение от этого взгляда. Чувствую себя… желанной. Такой чертовски желанной. Это настолько чуждое чувство, это зависимость, которую я хочу испытывать снова и снова.

— Хорошо, — тихо отвечает он. — Мы быстро перешли к делу. Давай не будем увязать в отрицании. Мы выше этого. Умнее. Давай просто… примем то, что мы оба хотим друг друга. Кивни, если я прав.

Я киваю.

Он нежно улыбается.

— Хорошо. Не буду торопить события. Я тоже этого не хочу. Ради тебя стоит набраться терпения.

Итак…

— Что теперь? — тихо спрашиваю я.

— Теперь мы поговорим о других вещах. Я заставлю тебя почувствовать себя комфортно, а потом, позже, когда ты останешься одна, когда будешь смотреть в потолок и думать обо мне, о нас, скажу тебе, как сильно я хочу трахнуть тебя. Хорошо?

Я киваю ему, моя низ живота пульсирует.

— Расскажи, как прошел твой день, Айви.

***

Мы говорим обо всем. О безопасных темах. Он намеренно уклоняется от тяжелых моментов, и я благодарна ему за это. Не хочу говорить о Дереке или моем неудачном браке, особенно о причине, стоящей за этим. И Эйдан не спрашивает. Он не хочет знать. Малейшее упоминание о Дереке заставляет его недовольно сжимать челюсти.

Мы говорим о музыке, и у нас нет схожих вкусов.

Обсуждаем фильмы, но он не смотрел их уже много лет и не может вспомнить, какой был последний. Это катастрофа, но мы относимся к этому легкомысленно и продолжаем пытаться. Эйдан такой спокойный и остроумный, и когда я смеюсь или краснею, это только подпитывает его дерзость. У него такой уверенный вид. Мир у его ног. Такой человек, как он, контролирует все вокруг себя, и это заметно, потому что я втягиваюсь и теряюсь в его орбите.

Когда приходит моя очередь говорить, он пристально изучает меня, не отрывая от меня взгляда. Он вкладывает в меня все свое внимание, и я не могу припомнить случая, когда бы мне полностью уделял внимание другой мужчина. Может быть, никогда.

Когда разговор, наконец, затихает, мы просто смотрим друг на друга. Взгляды прикованы друг к другу — нашу сильную связь невозможно игнорировать. Я чувствую больше в наших взглядах, чем в наших разговорах. Странно разговаривать с кем-то, не сказав ни слова. Его глаза теплые, похотливые. Его порочные губы приоткрыты ровно настолько, чтобы дать мне понять, о чем он думает, и это далеко от приличия. Интересно, что мужчина видит, когда смотрит на меня? Конфликт? Похоть? Сильную потребность? Мне требуется вся моя сила, чтобы отвести взгляд. Я достаю телефон из кармана и проверяю время. Уже почти одиннадцать. Мы разговариваем уже более двух с половиной часов.

— Вау, — шепчу я с легким смешком. — Мне действительно нужно возвращаться, Эйдан.

— Позволь проводить тебя домой, — настаивает он. — Мне нужно знать, что ты благополучно доберешься.

Его забота так мила.

— Конечно.

По дороге к моему дому мы ничего не говорим. Эйдан не приближается ко мне, но часть меня хочет, чтобы он это сделал. Я рада, что у него больше сдержанности, чем у меня. Не думаю, что отстранилась бы, если бы тот был ближе.

К тому времени, как мы добираемся до моего дома, тишина становится невыносимой. Я поворачиваюсь к нему, а он смотрит на меня сверху вниз. Не знаю, что сказать, но внезапно меня охватывает паника из-за того, что наш особенный момент наступил и прошел. Что не увижусь с ним, и это как нож в грудь, это так ранит. Черт, я колеблюсь и придвигаюсь к нему ближе, и я не должна, но делаю это. Его глаза оживают, когда я приближаюсь, но Эйдан неподвижен, прирос к тротуару, давая мне контроль. Останавливаюсь в нескольких сантиметрах от его тела и чувствую его жар. Я горю. Мне хочется сказать, что я хочу сделать это снова, но слова застревают у меня в горле.

— Эйдан, — начинаю я. Мой голос тихий и словно чужой для меня.

Его грудь движется быстрее, и, прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, мужчина рукой обхватывает меня за талию и отталкивает назад. Я ударяюсь спиной о стену здания, и Эйдан нависает надо мной, обнимая своими сильными руками. Мои глаза широко распахнуты, а его взгляд прикован к моему лицу. Он выглядит растерянным и неуверенным.

— Я хочу поцеловать тебя, — признается Эйдан. Я чувствую у своего рта его дыхание, он так близко. Если сдвинусь хоть на сантиметр, наши носы соприкоснутся, поэтому остаюсь неподвижной, задерживая дыхание, чтобы не задыхаться. — Ты хочешь этого, Айви?

Я киваю и ничего не говорю.

— Да, — бормочет он. — Я знал это. Ты такая чертовски милая.

Я почти не моргаю. Мне внимание сосредоточено исключительно на нем. Эйдан все еще обнимает меня одной рукой, почти касаясь своей грудью моей. Потом поднимает другую руку и опирается на стену. Смотрит на мой рот. Он хочет поцеловать меня. Я вижу войну, разгорающуюся внутри него. Он проигрывает ее и приближается ко мне. В ту секунду, когда чувствую его нос рядом со своим, я закрываю глаза и жду. Все мое тело напрягается, сердце колотится, рот приоткрывается. Наши дыхания смешиваются, предвкушение заставляет мое лоно пульсировать сильнее. Я жду, когда почувствую его вкус на своем языке. Меня не волнует ничего, кроме того, на что было бы похоже, если бы наши губы соприкасались, наши языки кружились в едином ритме, его грудь прижималась