— Мой царь бесконечно мудр, — удивился он и склонил голову, — всё верно, моя первая семья была жреческая, но я решил войти в семью женщины, на которой женился.

— И что же произошло дальше на поле боя, воин? — вернул я нас к основной теме разговора.

— Хабиру присоединились к нашим всадникам и почти полностью истребили пешее войско амореев и иевусеев мой царь, выжили очень не многие, — гордо закончил он, — господин Эхор и господин Минмос отправили меня сообщить об этом Его величеству. Они также просили передать, что если бы не предусмотрительность Его величества, могло погибнуть много наших легионеров.

— Что же воин, — я снял золотой браслет с руки и протянул его ему, — иди отдыхай, ты это заслужил.

— Моя душа и сердце, принадлежат моему царю! — горячо сказал он и кланяясь вернулся к колеснице.

Я посмотрел на Хопи, который стал краснеть, что на тёмном лице нубийца смотрелось весьма комично. Не став смущать его более, я с улыбкой похлопал его по плечу.

— Идём, наша с тобой битва ещё не окончена, — сказал я и он, стараясь не смотреть на меня, низко поклонился.

* * *

Когда мы вернулись с ним к тому, что происходит рядом, то оказалось, что пешие легионы добивают раненных, а всадники уже развлекаются, догоняя сбежавших и убивают их, метая стрелы на скаку, соревнуясь с друг другом в меткости. Со времени начала боя прошло не больше получаса, как войско иудеев просто перестало существовать. Пленных практически не было, всех попросту перебили. Египтяне ещё до информации о том, что иудеи нас хотели предать, не сильно хорошо к ним относились, а уж после этого, никакой жалости они не испытывали и убивали всех подряд, не составляя в живых никого. По моей просьбе легионеры Хопи прорвались к главному шатру и захватили в плен первосвященника и двух его помощников, все вожди, которые договаривались со мной, умерли на поле боя, как и было положено воинам.

Когда этих троих притащили в наш лагерь, они валялись на земле и умоляли не убивать их. С ними никто из легионеров не разговаривал, лишь зло били, чтобы не путались под ногами.

— Великий царь, — увидев меня, вышедшего к ним, первосвященник упал лицом в землю и вытянул вперёд руки, запричитав, — у нас же был договор! Его величество гарантировал нам безопасность и сотрудничество!

— Хопи, — я протянул руку и примипил вложил мне в руку тубус. Я молча открыл его и достал наклеенную на лист папируса разорванную копию нашего договора. Показав его стремительно бледнеющему первосвященнику, я поинтересовался.

— Ты про этот договор сейчас говоришь?

Тот открыл рот, пытаясь что-то сказать, но страх сковал его горло и из-за рта не доносилось ни звука.

— Как пост у палатки? Кто-то пытался спасти иудейку? — вернув порванный договор в тубус, я поинтересовался у Хопи, второй интересующей меня частью.

— Да мой царь, снова легионеры, желающие заработать, — глухо сказал тот.

— Пора показать, что за это бывает, — прикрыл я глаза, — а ведь странно, я думал, что плачу им достаточно.

— Человеческая жадность не знает границ мой царь, — тихо сказал он.

— Завтра утром будет общее построение, — приказал я, — контубернии, в которых они служили, сами забьют предателей палками у всех на виду.

Я посмотрел на Аменмоса, который низко поклонился, принимая приказ.

— Также где-то в моём войске был мастер по снятию кожи, — вспомнил я, что просил об этом Усерамона.

— Так и есть мой царь, его пристроили помогать нашему капеллану, — помог мне Хопи.

— Предупредите его, что завтра после наказания легионеров и у него будет работа, — сказал я, показал пальцем на троих иудеев, — снять с живых кожу, а трупы повесить на виселице на дороге рядом с городом и приказать не снимать, пока мы отсюда не уйдём.

— Слушаюсь мой царь, — склонился примипил.

Не слушая вопящих от страха иудеев, я повернулся и ушёл в свой шатёр. На душе скребли кошки, но перед глазами всё время сначала вставало улыбающееся лицо Ады, которая влюблённым взглядом смотрела на меня той ночью, когда мы были вместе и почти сразу, её мимика, когда я увидел её истинное лицо вечером, когда она отравила Танини.

Потерев пальцами глаза, я опустился на кресло.

— Мой царь, может я помою Его величество? — раздался робкий знакомый голос.

Подняв голову, я увидел Танини.

— Ты чего встал, я же запретил тебе, — проворчал я.

— Хопи кормит вас всякой дрянью, — он постарался не заметить огромный кулак, который ему показал примипил, — я приготовил обед и нагрел горячей воды. А ещё я нашёл легионера, который был раньше слугой и умеет хорошо брить. У него бреются сейчас очень многие, я попробовал, могу с уверенностью сказать, что он для наших полевых условий просто идеален мой царь.

Забалтывая меня, чтобы я не выгнал его снова лежать в шатре у жрецов, он подошёл ближе и поклонился мне.

— Мой царь, мне рассказали, что Его величество сделал ради меня, чтобы вернуть к жизни, — внезапно серьёзно сказал он, опускаясь на колени, — я клянусь всеми богами, что отныне я принадлежу Его величеству Менхеперра.

— Не нужно клятв Танини, — отмахнулся я, — мои уши скоро начнут вянуть от того, сколько я вранья слышу, прикрытого именами богов. Просто служи так, как и прежде, большего мне не нужно.

Парень немного обиделся, но взял себя в руки, замерев на коленях.

— Но умыться, побриться и поесть твоё рагу я не против, — через силу я заставил себя улыбнуться, — веди этого своего брадобрея, пока я совсем не зарос волосами и грязью.

Он радостно подпрыгнул и бросился наружу бегом.

Глава 13

Утром я присутствовал при экзекуциях, вид которых ничего кроме отвращения у меня не вызвал, но в свете произошедших событий показательные казни были необходимы, и я это понимал лучше всех. Так что сначала легионеры забили насмерть предателей, которые за деньги предали свою клятву царю, а затем коренастый, невозмутимый мастер с тремя помощниками, весьма профессионально лишил иудейских священников кожи. Правда они умерли уже к середине операции от болевого шока, но я не остановил процесс,