Но после паузы мужчина всё же ответил: Завтра, если ты уедешь с моей дочерью, я найду тебя.

— Я не глупая — облегчённо вымолвила.

* * *

Утром

— Как долго она спит? — спросил он, попивая утром кофе.

— Ближе к завтраку она проснется.

— Почему? — нетерпеливо проговорил он — Почему ты скрыла дочь от меня?

Господи до сколько можно задавать этот вопрос, все, с меня довольно.

— У тебя нет никаких прав на меня, Максим. И я не намерена объяснять свое поведение.

Он схватил меня за руку, рывком притянул к себе и прижал к своему крепкому телу.

— У меня есть права, у меня масса прав, — сказал он мягко, но с угрозой в голосе, — потому что я, отец Алисы.

Взгляд скользнул по мому телу, гневно и горячо, словно срывая одежду, и задержался на груди.

— Когда ты забеременела? — резко спросил Макс встряхивая меня.

Мне хотелось вырваться. Борьба казалась менее опасной, куда страшнее было бы уступить, поддаться желанию, вспыхнувшему в теле.

— В больнице, когда у отца был сердечный приступ.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Неожиданно его рука скользнула по спине, остановилась на ягодицах… Он прижал к себе так, что наши бедра соприкоснулись. Я нервно вскрикнула, почувствовав, как чудовищно напряжены его чресла.

— Ты имеешь права на дочь, не на меня — если сейчас я уступлю своей лихорадочной жажде, вряд ли меня ждет хотя бы мгновение нежности — Я прекрасно осведомленна, о твоих прохождениях, сразу после нашего разрыва.

— Милая, нам ни к чему дурачить друг друга, мы для этого слишком близко знакомы, нам незачем играть в эти игры.

Мои руки уперлись в его грудь в попытке оттолкнуть. Я не хотела поцелуя, не хотела. По крайней мере умом. Но тело так изголодалось, жаждало близости. Я давно забыла, каким сильным и неотступным может быть желание. Всепоглощающим, лишающим рассудка…

В мозгу вспыхивали образы — картинки Прошлого — переплетённые тела женщин и его.

— Нет! Не так!

— Почему? — прошептал он, обжигая дыханием ее губы. — Мы же друзья. Старые друзья. Неужели в тебе не осталось ни капельки нежности для меня?

— Старые друзья? — выкрикнула я, но тут же поневоле умолкла: его губы коснулись рта. А мгновением позже уже сдалась перед его поцелуем, глубоким и крепким. Но это не было нежное слияние.

Я испугалась и испугалась самой себя. И снова попыталась высвободиться, хотя мои губы поддавались ему, жаждали его. Но вот он оторвался от меня, тяжело дыша.

— Ты все такая же.

— Ты думаешь, если мы были… если мы были любовниками… ты вправе обращаться со мной, как… как…

— Как с кем? — с угрозой в голосе проговорил он.

— Да как ты смеешь!

— Э нет! — закричал он, тыча в меня пальцем. — Как ты смеешь! Как ты смеешь скрывать от меня мою дочь, как ты смеешь, черт побери!

В какой-то момент я почувствовала, что мы теперь не одни, Максим не отрываясь смотрел за мою спину, я обернулась.

— Это… — хрипло воскликнул он.

На глаза навернулись слезы. Невозможно было ошибиться: он мгновенно полюбил девочку, с первого взгляда и навсегда. Его глаза светились, даже слишком, и можно было заподозрить, что он готов расплакаться. Даже кончик его носа слегка порозовел.

Я прижала дочь к себе нежно оберегая, мне теперь нужно свыкнуться с мыслью, что она теперь не только моя, но и его тоже.

— Я много потерял — признался он, не отрывая глаз от малютки. — Она такая крошечная… и такая хорошенькая!

Он осторожно взял Алису и прижал к себе. Он сел на потрепанную кушетку, не отрывая восторженного взгляда от девочки.

— Привет, я твой папа….

Я промокнула глаза рукавом. Но слезы не унимались. К счастью, он смотрел только на свою дочь, не замечая бури, бушующей в душе.

Он то ли коротко рассмеялся, то ли всхлипнул. Алиса улыбалась ему, размахивая ручками, словно пыталась коснуться его лица.

— Я ей понравился, кажется, — неуверенно произнес Максим.

Я не выдержала. Разразившись потоком слез, забежала в ванную. Но Максим ничего не заметил. Он по-прежнему смотрел только на Алису…