Шрифт:
Закладка:
— Мушмуши! — раздается в трубке звонкий голос: — Кента-кун! Уже соскучился?
— Добрый вечер, Ю-тян. Скажи мне пожалуйста, с какого именно момента ты решила против директора Накано свою персональную вендетту вести?
— Что? — недоумевает на том конце Юрико: — да сдалась она мне! Я ей пару проклятий на почту отправила и все. У меня теперь новая жизнь, пусть подавится, старая сука!
— Погоди. А облигации РЕПО не ты через БПИ выкупала?
— РЕПО? А… ценные бумаги с обязательством выкупа… она и такие выпускала? Рисковая старая сука, что сказать. Ей получается РЕПО к выкупу предъявили? — быстро соображает на том конце Юрико: — а почему БПИ? Я бы знала, если бы мы с Бьянкой такое делали.
— Ты не ответила…
— Нет. Я ничего не делала с ее блядскими ценными бумагами, пусть отцепится от меня наконец уже! И … ты что, в ее кабинете сейчас?!
— Ю-тян, пожалуйста, ответь мне на вопросы. Ты действительно не планировала и не осуществляла операции, которая привела бы Накано-сан к банкротству?
— Нет — голос в трубке становится серьезным: — такое можно делать только на свои деньги, а у меня пока их маловато. Рисковать финансами Бьянки-сама за ее спиной только для того, чтобы отомстить Накано… нет. Я слишком ценю то, где я оказалась и слишком благодарна ей и тебе, чтобы так вас подставлять. Ты лучше ее саму поспрашивай. Информация о РЕПО не была в открытом доступе, а значит у нашей неуважаемой Накано — крыса. Я ставлю на ее секретаря, уж больно скользкий тип и всегда себе на уме.
— А как тогда облигации эти у «Бьянка Петролеум Инк» оказались? — все-таки пытаюсь прояснить ситуацию я. Лежащая на полу директор Накано — поднимает голову и прислушивается. Из носа у нее бежит кровь. Я достаю платок и молча протягиваю ей. Она так же молча — принимает его и прижимает к носу, унимая кровь.
— Кента. Я прямо сейчас открываю реестр ценных бумаг и никаких … ого! — голос Юрико затихает. Неужели?
— Что такое? Все-таки есть? — спрашиваю я, так как Юрико молчит. Включаю громкую связь, чтобы Накано тоже слышала. Это акт доверия. По-хорошему дать бы ей… но так я уже дал. Нос у нее скорее всего сломан. Остальное ломать… зачем?
— Нет. Ничего нет. Но… оказывается мы не единственные на рынке с таким вот названием. Правда… другое предприятие называется «Бьянка Петролеум Инк Лтд».
— А?
— У нас корпорация, а у них — общество с ограниченной ответственностью. Но они название дали себе такое «Бьянка Петролеум Инкорпорейтед», а приставка у них — ltd. — терпеливо поясняет мне Юрико: — а я и не обратила внимание. Хм… они всего неделю как зарегистрированы.
— Вот как… — говорю я, глядя на Накано, которая собралась и села на задницу, держась за голову.
— А ты знаешь, что мы сейчас можем эту студию дурацкую за две ломаных иены выкупить? — задумчиво произносит Юрико: — не прямо сейчас, но если РЕПО к выкупу представили…
— Ах ты сука! — не выдерживает Накано и Юрико затыкается.
— Я что — на громкой связи?! — спрашивает она: — и там эта… Накано?!
— Ээ… да. — признаю очевидное я.
— Передай ей, что она старая сука!
— Да она слышала уже. — вздыхаю я. И почему люди вокруг меня такие агрессивные? Любовь правит миром… нет, надо тут культ Божественной Любви начинать создавать, вести пояснительную работу.
— А ты еще раз передай! — заводится Юрико: — и не вздумай там ее трахать! Только этого не хватало!
Глава 13
Мы сидим в полутьме кабинета на шестнадцатом этаже, сидим и молчим. Иногда надо говорить, надо убеждать, надо аргументировать и призывать к разуму, надо жалить словами словно овод, надо демонстрировать красноречие и ораторское искусство. А иногда надо просто промолчать. И сейчас — как раз один из этих моментов. Я сижу в своем кресле, а эфирный директор Накано Наоки — в своем. Тяжелый, хромированный револьвер, словно бы выточенный целиком из куска металла — лежит на столе рядом со мной, и мы вдвоем делаем вид что не замечаем его. На столе, кроме револьвера — стоит граненная бутылка очень дорогого виски и два тумблера с камнями. Как говорят в барах — whiskey on the rocks… лед растворяется и портит вкус, а вот охлажденные в морозилке камни просто охлаждают его. Еще на столе лежит белое полотенце с бурыми пятнами и целлофановый пакет со льдом. Да, лед заворачивается в полотенце, а потом прикладывается к пострадавшему объекту, чтобы меньше опухало. Все равно переносица эфирного директора Накано — распухла и сейчас она уже не выглядит такой роскошной женщиной, как совсем недавно. У нее распухла переносица, покраснели глаза, опухли веки и растрепались волосы. Несмотря на качественную косметику — она размазана по лицу и в целом вид у госпожи Накано как после бурной ночки в студенческом общежитии, еще и пуговицы на рубашке оторваны, так что я могу созерцать намного больше эфирного директора в распахнутой рубашке, чем позволяется приличиями. Пользуясь случаем, отмечаю, что, как и следовало ожидать от светской львицы — в этом самом разрезе эфирный директор очень даже ничего. Ровный загар, упругая кожа без малейших изъянов, подтянутые и высокие творения пластического хирурга и чудо инженерной мысли — ее груди, которые спелыми плодами выпирают из дорогого бюстгальтера. До госпожи Накано я всегда облизывался на Мидори-сан, но наша школьная медсестра совсем другая. Она как будто мягкая, сдобная булочка, которую охота смять и пожамкать, наслаждаясь запахом и вкусом. А вот госпожа Накано словно гончая, подтянутая, совершенная и резкая. Кажется, что если обнять ее — то порежешься. Это как обнимать питона или большую дикую кошку — может и приятно, но очень и очень опасно.
Отвожу свой взгляд в сторону от разорванной на груди рубашки госпожи Накано. Это все адреналиновый откат, организм понял, что смерть ему больше не угрожает и тут же толкает меня на немедленное размножение, вот тут и самка рядом, чего теряться. Выделяет гормоны, паскуда такая, опять с собственным стояком бороться. Начинаю понимать Бьянку, которая при мысли о геноциде всегда течь начинает… чертова психопатка. За что я ее люблю? Видимо как раз за это… говорят в паре обязательно надо
