и решению комиссии в конце ноября в Нюрнберг отправился сам Вышинский. Одним из первых его дел здесь было составление и утверждение перечня вопросов, которые «являются недопустимыми для обсуждения на суде». Руденко было поручено «договориться с другими обвинителями не касаться ряда вопросов, чтобы СССР, США, Англия, Франция и другие Объединенные Нации не стали объектом критики со стороны подсудимых».

На заседании также было решено «обязать т. Руденко и т. Никитченко предварительно просматривать все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и требовать, чтобы эти документы утверждались на комитете обвинителей. По каждому документу т. Руденко и т. Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости с точки зрения интересов СССР, в случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов».

Приложением к этому протоколу служил перечень вопросов:

1. Отношение СССР к Версальскому миру.

2. Советско-германский пакт о ненападении 1939 года и все вопросы, имеющие к нему какое-либо отношение.

3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы.

4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР.

5. Советские прибалтийские республики.

6. Советско-германское соглашение об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией.

7. Внешняя политика Советского Союза и, в частности, вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР.

8. Балканский вопрос.

9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).

Хорошо, что это встретило понимание со стороны союзников. Вопрос рассматривался на заседании комитета обвинителей 29 ноября, и английская делегация, которая еще 9 ноября выступила с инициативой принятия совместных мер по недопущению политических выпадов в адрес стран — организаторов процессов, первой представила свой меморандум, в котором говорилось:

«Если подсудимые при даче показаний или через свою защиту будут пытаться делать какие-либо политические выпады против правительств, обвинитель от Великобритании будет немедленно протестовать против таких выпадов согласно ст. 18 и 20 Устава.

Обвинитель от Великобритании также будет принимать меры против всех встречных обвинений против политики Великобритании вне зависимости от того, по какому разделу Обвинительного акта они возникнут. Возможные встречные обвинения против правительств могут распадаться на три периода: А. Период до начала войны. В. Германское нападение на 1) Данию и Норвегию, 2) Бельгию и Нидерланды. С. Германское нападение на Югославию и Грецию.

Возможные выпады против так называемого британского империализма XIX в. и в начале XX в. или против поведения Великобритании во время войны с бурами будут встречать с нашей стороны резкий отпор как не относящиеся к делу…»

Кстати, Советский Союз и Франция выступали за организацию последующих международных процессов над главными военными преступниками, в частности за незамедлительную подготовку суда над крупными германскими промышленниками. Однако ни США, ни Великобритания не поддержали это предложение.

Так что не просто так гуляли на вилле № 33 у Руденко приезжающие сюда гости из Москвы. Одна только операция по доставке в Нюрнберг пребывавшего в плену фельдмаршала Паулюса, окончательные детали которой прорабатывались здесь, чего стоит! Свидетель был важнейший, его неожиданное появление стало мировой сенсацией, и можно сказать, было поворотным пунктом в ходе процесса.

Здесь же на этой вилле, бессонными ночами Руденко обдумывал тактику допроса наци № 2 Германа Геринга. Задача перед ним стояла труднейшая. Ведь перед этим Геринга допрашивал американский обвинитель Джексон и по общему мнению проиграл схватку. Допрос сразу пошел не так, как его планировал провести Джексон. Геринг выглядел вызывающе уверенным в себе, даже дерзким. Он демонстрировал удивительную осведомленность в содержании захваченных документов, острил, вызывая даже смех у тех, кто занял места для зрителей и гостей. В зале, за столами обвинителей лица становились все напряженнее.

Джексон, явно не ожидавший такого поведения от преступника, который должен был пасть пред величием американского обвинителя, занервничал, временами он выглядел одновременно рассерженным и сбитым с толка, весь его план, все его надежды рушились.

Уязвленный Джексон в какой-то момент даже сорвал с себя наушники и швырнул на стол. И по-детски обидчиво обратился к судьям:

— Я прошу суд призвать подсудимого к порядку. Я прошу обязать его отвечать на вопросы строго по существу, а не пытаться заговаривать суду зубы длинными речами, не относящимися к делу!

Джексон был настолько обескуражен и раздосадован, что предложил англичанам вообще отказаться от перекрестных допросов Геринга. Слава богу, те объяснили ему, что это будет расценено как победа рейхсмаршала. И не только его личная победа, а победа всей нацистской идеологии. И тут они были правы. В лагерях для военнопленных немецкие солдаты и офицеры, слушая, как «Большой Герман» сражается с американским прокурором, каждую его удачную реплику встречали хохотом и криками одобрения. Трансляции затевались американцами, чтобы перевернуть их сознание, а эффект получился противоположным. В одном лагере в толпе военнопленных раздались крики «Хайль Гитлер!». Трансляцию пришлось выключить, а охране пришлось разгонять возбужденных пленных по баракам. В тюрьму сразу стали поступать письма, поддерживающие Геринга…

Как признался сам Джексон, Геринг позволяет себе пререкаться, причем неслыханно дерзко, не с кем-нибудь, а с самими Соединенными Штатами! Это может привести к восстановлению престижа нацистской идеологии, потому что вызывает восхищение у всех нацистов, которых еще полным-полно в Германии. Мало того, Геринг подстрекает и других обвиняемых к подобному поведению. Как стало известно, уязвленный Джексон тогда даже признался, что во время допроса у него «чуть было не возникло ощущение, что было бы гораздо разумнее просто взять их и расстрелять…» Это уже попахивало нервным срывом. Всем было ясно, что главному американскому обвинителю не удалось совладать с Герингом, он не раздавил его, не припер к стенке, не заставил каяться, признаться в преступлениях.

«Джексон не только не произвел какого-либо впечатления, но еще больше укрепил уверенность этого толстого парня в себе. Я думаю, я собью с него спесь», — писал в эти дни своей жене заместитель Главного британского обвинителя сэр Дэвид Максвелл-Файф, который сам должен был приступить к перекрестному допросу после Джексона.

Пройдут годы, но Джексон будет постоянно возвращаться мыслями к своему поединку с Герингом и пытаться разобраться, что же он сделал не так. Как скажет его недоброжелатель судья Биддл, все дело в том, что Джексон хотел быть не умным, жестким, хорошо изучившим дело прокурором-обвинителем, а римским папой, перед которым все валятся ниц и ждут от него моральной проповеди и благословения. Геринг в его благословении не нуждался, усмехался Биддл, у этого закоренелого преступника были свои цели.

Так что Главный государственный обвинитель от СССР Роман Руденко не мог себе позволить проиграть эту схватку. Это была его решающая битва. И он ее выиграл. Даже американцы после допроса Руденко вынуждены были признать: «Этот гусь все-таки спекся… Геринг пытался сопротивляться, но русский