Шрифт:
Закладка:
«Никому нет до нас дела», – с обжигающей ясностью осознал Алар – и почувствовал себя очень одиноким.
…а затем увидел такой же потерянный, искажённый от боли взгляд у другого – у черноволосого красавца, который стоял у Фогарты – у Фог – за плечом во время этого проклятого суда.
И шепнул тихо:
– Ступай за ней.
Черноволосый оглянулся – опалил взглядом, в котором мешалось слишком многое – и направился вслед за Фог, сперва шагом, затем всё быстрее и быстрее, пока не перешёл на бег и не скрылся в зарослях. Но никто действительно ничего не заметил, кроме, пожалуй, Сэрима, который смотрел то на Алара, то на кусты – и бранился на пустынном наречии.
Фогарта и её спутник отсутствовали порядочно. За это время Алар успел узнать, что черноволосого красавца зовут Сидше Джай-рон, он капитан дирижабля и контрабандист; человек опасный, коварный, и в целом с ним лучше за стол не садиться, если не умеешь по цвету и запаху различать хотя бы двести разных ядов. Чай капитан, впрочем, тоже заваривал непревзойдённо, а ещё прекрасно играл в на-джи и умел поддерживать разговор на любую тему так, что собеседник не чувствовал себя неловко.
Всё это охотно рассказал рыжий северянин, Иаллам, которого наконец освободили от повинности няньки и позволили немного отдохнуть перед тем, как тронуться дальше в путь.
– К тому же у Сидше на руках Садхам тут же затихает, – добавил он, наставительно подняв палец, и с подозрением оглянулся: не слушает ли кто посторонний. – Что первая, что вторая… Кстати, ты знал, что у садхама, который смертоносный пустынный вихрь, внутри ма-аленькая ящерка? Милая такая, умненькая.
– Не знал, – растерянно ответил Алар, принимая из рук у северянина флягу. Внутри на удивление обнаружился всего лишь бодрящий травяной настой, резковатый на вкус, но неплохой. – Нет, знал, – исправился он, быстро посмотрев на звезду спутника. – Но забыл.
– Да уж, вы, эстры, народ забывчивый, – поддел его Иаллам необидно. Лицо у него было приятное: островатый подбородок, прямой нос, ясные серые глаза; черты крупные, но не грубые – простые ровно в той мере, чтобы вызывать доверие. Шутил он едко, но беззлобно, и над собой даже чаще, чем над другими, а ещё легко сходился с незнакомцами – может, потому и подсел к Алару первым. – Слушай, я всё в толк не возьму. Что ты сам-то за ней не пошёл? За Фог.
Алар чуть не поперхнулся настоем.
«Простоватый, значит?»
– Так ты понял?
– Тут много ума не надо, – не стал отрицать Иаллам. – К тому же у нас с Фог друг от друга секретов нет… Не смотри так, она как сестра мне. Младшая, – рассмеялся он коротко и почти сразу умолк. Повозился на месте, вздохнул. – И всё же? Учитель из Шимры, Алаойш Та-ци.
Имя резануло, как кинжал. Алар отвернулся, глядя на чёрную стену замка, на которой словно бы повис туманный клок, на крикливых птиц, кружащих в дымке…
Сложней всего было признаться самому себе.
– Потому что я – не Алаойш, – произнёс он наконец. – Я другой человек. И не могу посягать на место, которое полагается кому-то… кому-то иному. Тому, кто уже исчез. И глупо давать надежду, если оправдать её никогда не сможешь.
Иаллам потешно выгнул брови:
– Да ну? Чудак ты. Какой же ты другой человек, если она тебя узнала тотчас же, как взглянула? Да и если бы ты и стал совсем чужим, что мешает заново узнать друг друга? Зачем самому мучиться – и её мучить? Хотя не моё это дело. Скажи лучше, ты с младенцами нянчиться умеешь?..
Когда Фог вернулась, то по-прежнему была бледна и шарахалась от собственной тени; взгляд у неё словно обратился внутрь, к собственному сердцу. Сидше вёл её за руку, но также выглядел растерянным – и потерянным; на Алара он больше не смотрел.
Телор же, дождавшись, когда все будут в сборе, сообщил, что из города надо уходить.
– Эсхейд задерживается, – сказал он коротко. – А нас слишком мало. Я послал кьярчи знак, они тоже покинут Ульменгарм. Есть у кого вопросы?
Тон не подразумевал, что вопросов быть не должно, однако Сэрим поспешно вскочил с места:
– У меня, у меня есть! А ничего, если я приятеля приведу?
– Ждать не станем, – отрезал Телор.
– Да как-нибудь догонит! – обрадовал его Сэрим – и сам просиял, точно вспомнив нечто приятное. – Он мастер спрямлять дороги… А как на семиструнке играет? Закачаешься!
Из Ульменгарма уходили спешно – и тайно. Телор окутал улицы плотным туманом – таким, что из седла даже уха гурна было не видать – и направил свой небольшой отряд прямо к городской стене, чуть восточнее южных ворот. Там в древней кладке проступал едва заметный узор, высокая арка; стоило напитать её морт – и камень обратился в две створки, медленно, со скрипом отворившиеся.
Когда последний всадник миновал тайный ход, дверь снова затворилась – и стала камнем.
От стены путь лежал сперва по едва заметной тропе меж холмов, под деревьями, а затем – по широкому тракту, пусть и порядком заросшему. Здесь туман поредел. Из низин сильно пахло незнакомыми цветами, сладкими и терпкими одновременно, а в кустарнике по бокам от дороги заливались трелями птицы. В какой-то момент, когда стало уже смеркаться, справа показался большой куст, сплошь в розовых бутонах в мужскую ладонь величиной, где-то полураскрытых, а где-то уже и опадающих. Внизу, на земле, впрочем, увядших лепестков видно не было, и Алар сразу заподозрил, что перед ним морок.
Так и оказалось.
Телор, ехавший первым, смело направил гурна прямо в куст – и проехал насквозь. За ним последовали и остальные. Рейна с восторгом наблюдала за процессией и о чём-то оживлённо перешёптывалась со светловолосой всадницей, взявшей её в седло… Когда на тракте оставалось всего трое человек, не больше, послышался вдруг нежный перебор семиструнки – сперва издали, затем ближе и ближе, пока наконец не вынырнул из тумана странник в светлой хисте, высокий, с белыми волосами почти до середины спины, частично убранными в пучок на затылке; остальные удерживались несколькими прядями, перевитыми с синей
