островки после дождя. Идет дождь, и кажется вокруг все зеленым. Но стоит выглянуть солнышку, и сразу в яркой зелени проглянет осенняя краска. Порой в березовых кронах мелькнет желтая прядочка. Не отстают от берез липы, в их зеленых космах тоже заронилось по прядочке желтизны. Розовеет листва яблоневых садов. Исподволь, незаметно готовится природа к приходу осени. Но не отшумел, не окончился бал цветов. Еще розовеют луговые васильки, сиреневыми султанчиками покачивает короставник. И белым прибоем волнуются заросли ивняка с тысячелистником; до крутых холодов неувядаема их белизна. Огнем горят рябиновые кусты, отягощенные гроздьями пурпурно-красных ягод, а по берегам лесных рек и озер рдеют яркие калины. Поспели брусника, голубика, ежевика. На лесных болотах забурела клюква. Наступила грибная пора. Из прогретой и увлажненной росами, туманами и дождями земли пошли грибы, уже не одиночки, а, как говорят, «слоями». Грибы разные: подосиновики, подберезовики, грузди, а во второй половине месяца наступает время сбора опят. А в орешнике поджидают нашего прихода дозревшие орехи.

Лес приумолк. Нет уже веселого щебетания птиц. Подросла птичья молодь, поднялась на крыло. Перелетных птах охватывает предстартовое состояние. Раньше всех улетают от нас ласточки, стрижи, соловьи. Поодиночке покидают наши места кукушки: молодые улетают позже старых, но они безошибочно находят порогу к местам своих зимовок. Оседлые — вороны, сороки, дятлы, синицы — по-прежнему спокойны и деловиты. Синички, поползни, пищухи, корольки объединяются в стайки, чтобы «веселее» жилось зимой. Чувствуют приближение осени звери — начинается линька шерсти, растет подшерсток.

И все-таки август — это еще лето, но лето зрелое, плодоносящее, во всей своей полноте и завершенности. Есть в этом месяце ласковость весны, теплота лета и праздничность осени. Август — самый ровный, спокойный и кроткий месяц в году. Его называют бархатным месяцем. И действительно, это время полутонов, нежных сдержанных красок, ласкового неяркого солнца. Легкая туманная дымка напоила воздух мягкостью и влагой. Даже звуки августовского воздуха стали приглушенные. И природа, которая постепенно и незаметно для глаза начинает увядать, оставляет нам, как прощальный подарок, свои щедроты. Это пора созревания всяких даров в лесах, на полях, в садах и огородах. Есть еще ягоды, поспели черемуха, рябина, шиповник. Бывает этот месяц и сухой и дождливый, но всегда он самый напряженный для хлебороба. Август — «серпень» — горячее время уборки яровых зерновых, сева озимых, зяблевой вспашки.

ГДЕ ОКА СЛИВАЕТСЯ С ВОЛГОЙ

Говорят, впечатления непостоянны. Не берусь утверждать с уверенностью, так это или нет. Но то, что первое впечатление самое яркое и устойчивое, что оно надолго западает в душу и забыть его потом бывает невозможно, — это бесспорно. Первый раз в Горьком я был в тридцатом году. Запомнился он мне, тогда Нижний Новгород, в летний солнечный день. Был в военные годы. В памяти остался он суровым январским днем. И вот теперь, спустя много лет, меня встретил приветливый красивый город. И на этот раз пришелся он мне по душе.

Горький — такой город, который, увидев однажды, навсегда запомнишь. Потому, может быть, что здесь на каждом шагу русская история, не мертвая, а живая?! Неотразимое впечатление, которое производит город, можно было бы, пожалуй, выразить только в нескольких кратких музыкальных аккордах, если бы слить в них воедино и плеск воды больших русских рек, подступающих к городу, и голоса великих русских людей, родившихся и живших здесь, и красоту среднерусской природы, окружающей его со всех сторон.

ВОЛЖСКИЙ ОТКОС

Не помню, из какой книги А. М. Горького я выписал тронувшее меня признание: «Люблю местные особенности. Из них, как бы из густых красок, на полотне, рисуется Россия». Волжский откос, несомненно, одна из особенностей города Горького. Приезжающий сюда впервые обязательно назначает себе тот день и час, когда ему надо, непременно надо, побывать на самом возвышенном месте города.

Случилось так, что нижегородскую набережную стали называть Откосом за то, что она круто спускается в сторону Волги.

На Откосе издавна действовали оползни. В XVI веке рухнул в Волгу Печерский монастырь. Спасая город от разрушения, люди защищали Откос камнем, плетнями из хвороста, что сдерживало сползание берега.

В конце первой половины прошлого века на набережной были выровнены склоны, засыпаны овраги, разбит Александровский сад. Откос стал излюбленным местом прогулок богатой публики. Но разрушение откоса продолжалось и в начале XX века стало принимать угрожающий характер. В трудные для страны двадцатые годы Советское правительство выделило на борьбу с нижегородскими оползнями значительную по тому времени сумму — 447 тысяч рублей. После Великой Отечественной войны была создана оползневая станция. Началась прокладка дренажных штолен. Метр за метром продвигались строители в глубины Откоса. Соорудили ливневые коллекторы, приемные колодцы, лотки, перехватчики воды. Овраги, которыми была изрезана местность в районе оползней, закрепили, «движение» оползней остановили, склон озеленили, проложили асфальтовые дорожки, лестничные сходы. Смотровые площадки Откоса превратились в живописные уголки отдыха. От кремля Откос в зеленом наряде разметнулся на два километра вдоль правого берега Волги. Город как бы повернулся лицом к великой русской реке. План застройки Горького предусматривает формирование новых парадных площадей с выходом на Волгу и Оку.

Старожилы Горького обычно спрашивают приезжего: «Вы были на Откосе? Нет? Значит, вы не видели нашего города». И они правы. Откос — душа города, самое любимое место горьковчан. Это место встреч. Здесь знакомятся — иногда на всю жизнь. Сюда воспитатели приводят детей, идут школьники после выпускного бала, приходят студенты после сдачи экзаменов, молодожены после ЗАГСа. На Откосе встречают рассвет в счастливый день получения диплома, по вечерам летом тут у открытой эстрады собираются любители музыки. А кто захочет позагорать — идут на пляж. Зимой прыгуны на лыжах летают над Откосом, слаломисты спускаются с его высоких склонов. Каждый находит здесь свое… Потому, наверное, так всеми любим Откос.

Августовское утро было дивное. Солнце быстро поднималось в бирюзовую высь безоблачного неба, обещая жаркий день. Мы пришли на смотровую площадку Откоса. Тихо. Только репродуктор разносит, как по заказу, «Лирическую сормовскую». Невольно вслушиваюсь в знакомые слова:

На Волге широкой,

на стрелке далекой

Гудками кого-то зовет пароход.

Под городом Горьким,

где ясные зорьки,

В рабочем поселке

подруга живет.

Смотрю на беспрерывно меняющуюся картину. Говорю с соседом по скамейке и смотрю, больше при этом смотрю, чем говорю. Прямо внизу синеет Волга. Вода гладкая, серебристая, течение ее почти неуловимо: она как бы застыла, накрытая яркими лучами солнца. Поверхность ее лишь кое-где морщится от порыва ветерка. Плавно, как белые птицы, плывут пассажирские теплоходы-лайнеры, словно быстрокрылые чайки пролетают «ракеты» и