наверное, быстрее любого из береговиков, – но даже если бы ему удалось вырваться – куда было деваться потом? На севере лежал Барьер. На юге – река. На востоке – Тёмное море. Тинк мог побежать на запад, к Дагтауну, но вряд ли бы он долго продержался без Подо – да и без Джаннера. Что он собрался делать в одиночку, в глуши?

Джаннер должен его остановить. Вместе у них был шанс уцелеть. Подо и Ния всегда наказывали детям любой ценой держаться вместе…

«Как всегда, Тинк думает только о себе», – гневно подумал Джаннер.

Лили помогла ему встать:

– Ты цел?

– Да, – шёпотом ответил он, мотнув головой. – Но Тинк, кажется, хочет… стой!

Джаннер попытался схватить брата, но опоздал – Тинк сорвался с места, оттолкнул Клакстона и проскочил мимо костра.

Джаннер глазам своим не верил. Что за безрассудный эгоист его братец! Он пожалел, что не может повалить Тинка на землю и хорошенько проучить. Неужели Тинк и правда решил их бросить?!

– Трус! – закричал Джаннер, вкладывая в этот крик весь гнев, который чувствовал. Так приятно было больше не сдерживаться. Он надеялся, что его голос будет отдаваться в ушах у Тинка на каждом шагу.

Но прежде чем крик Джаннера успел замереть, а Клакстон и береговики – спохватиться, Тинк вскочил на скамью и развернулся.

– Стойте! – воскликнул он – гораздо решительней, чем обычно. Его глаза, полные ужаса, перебегали с Клакстона и береговиков на Нию, Подо и Оскара, стоящих в темноте за пределами круга света. На мгновение взгляд Тинка, грустный и смущённый, упал на Джаннера. – Если… – дрожащим голосом произнёс Тинк, – если вы их уб-бьёте, то никогда…

– Никогда что? – Клакстон перескочил через костёр, взметнув вихрь ярких искр, и сгрёб Тинка за шиворот. Мальчик вздрогнул и зажмурился. – Никогда что? – повторил Клакстон. – Мне опротивели ваши байки, болтовня и угрозы! Это мой клан, моя излучина! Кого хочу, того и режу!

– Чем? – поинтересовался Тинк, и сквозь выражение ужаса на его лице пробилась улыбка.

– Чем? – переспросил Клакстон. – Вот этим ножом… – он потянулся к поясу – и замер.

– Этим? – уточнил Тинк, вытащил из рукава кинжал и приставил острие Клакстону чуть ниже уха. Он держал нож уверенно и крепко и спокойно смотрел в глаза разбойнику.

Береговики ахнули. Джаннер разинул рот. Он только что назвал брата трусом – и вот Тинк стоит лицом к лицу с убийцей. От стыда Джаннеру захотелось провалиться сквозь землю.

– Он украл у Клакстона нож, – сказал кто-то.

– И это ещё не всё, – заявил Тинк. Он полез за пазуху и извлёк потускневший медальон на цепочке. Медальон закачался и блеснул в свете костра.

Береговики вновь заахали и зашептались:

– Пона! Он забрал у Клакстона пону!

Клакстон, проворный как кошка, так вывернул мальчику запястье, что тот выронил кинжал. Мужчина толкнул Тинка на землю, подобрал нож и сунул его в ножны.

– И медальон тоже давай сюда, – велел он, а затем с тревогой взглянул на товарищей. – Видали, люди с Восточной излучины? Никогда ещё я не встречал такого наглого мальчишку! Залез ко мне в карман на глазах у всех моих ребят! Теперь, похоже, остаётся либо содрать с него шкуру, либо принять в клан этого юношу, который однажды, быть может, прославит Восточную излучину! Не хотелось бы убивать такого многообещающего парнишку… – Он поднял Тинка на ноги и хлопнул его по спине. – Что там говорил старик? Сейчас припомню. Он вытащил у Железного Кулака из кармана золотую птичку, Железный Кулак рассмеялся и… ах да. – И Клакстон с такой силой ударил Тинка по лицу, что мальчик перелетел через скамью и растянулся на земле.

– Тинк! – закричала Лили.

Клакстон мрачно усмехнулся:

– Не шути с Клакстоном Ткачом, мальчик.

И тут произошло то, о чём судачили на Берегу ещё сотню лет.

Лёжа на земле, Тинк метнул в Клакстона кинжал, и массивная рукоятка ударила разбойника в висок.

Джаннер понятия не имел, как брату это удалось, но Тинк украл кинжал вторично.

Клакстон с недоумённым видом пощупал шишку – и рухнул без сознания.

Береговики с восторженными воплями бросились к Тинку. Они подняли мальчика и отряхнули, наперебой восхваляя его быстрые руки и проворные ноги.

Марали усадила Тинка на скамью и протянула ему мокрый платок, чтобы промокнуть разбитую губу.

– Мой папаша давно нарывался, – сказала она и поцеловала Тинка в щёку.

Уши у мальчика покраснели, как яблоки. Тинк ухмыльнулся так широко, что щёки у него собрались гармошкой.

Нию, Оскара и Подо освободили, и они со всех ног бросились к костру. Они обнимали детей, хлопотали над Тинком, а у Джаннера ныло в груди от стыда за свои слова – и особенно за мысли.

Скрюченная старуха в грязном платье пробралась сквозь толпу и потыкала Тинка клюкой в живот. Лицо у неё было сплошь в бородавках и в грязи, на макушке торчал сальный пучок волос. Береговики замолчали.

– Ты сразил Клакстона Ткача, короля Восточной излучины, мальчик, – проговорила она. – Признаться, он нам всем уже надоел. Если бы этот дурень не был моим сынком, его бы сию минуту добили. Предупреждаю: когда он очухается – будет жаждать крови. Но ты не бойся. Я приготовлю отвар из корня ленивки, и старый грязнуля пролежит самое малое два-три дня… – Она пнула Клакстона в бедро. – Если мы, береговики, что и ценим, так это хорошо подвешенный язык и проворные руки. Ты такой шустрый, паренёк, что я даже не заметила, как ты свистнул кинжал во второй раз. Пускай ненадолго, но мальчуган всё-таки забрал пону, да, ребята?

– Да! – отозвались береговики.

– Как тебя звать? – спросила старуха.

– Кальмар, – ответил Тинк и выпрямился. – Кальмар Ветрокрыл.

– Кальмар, – повторила женщина и сплюнула. – Хм. Ну ладно. Лишней хижины для вас не сыщется, но у огня грейтесь сколько влезет.

Старуха подковыляла к Подо и внимательно посмотрела на него.

– Подо Рулевой, – сказала она, тыча в старого пирата клюкой. – Ты уже не такой красавчик, как в былые времена. Но моё сердце по-прежнему принадлежит тебе.

25

Салочки в тумане

– Нургабог?! – в ужасе спросил Подо.

– Ага. Это я, – старуха улыбнулась, и её морщинистое обветренное лицо сморщилось ещё сильней.

Береговики перешёптывались и указывали на неё пальцами, как будто впервые увидели какое-то очень редкое животное.

– Я и не думала, что мы вновь увидимся, но вот ты стоишь передо мной, уродливый, как земляная жаба, и с одной ногой, – и всё-таки я готова тебя расцеловать…

– Нургабог, дорогая, как приятно тебя видеть, – ответил Подо, попятившись. – Почему же ты ничего не сказала, как только нас притащили сюда? Если ты не хотела, чтобы меня швырнули в реку, могла и не дожидаться всей