наказание — это ерунда; это место величайшей стратегической важности. Порт Джексон дает нам надежное основание, с которого можно регулировать деятельность Франции в Тихом океане, и обеспечивает запасной выход к Индии. Если бы адмирал Меткалф был здесь, он сказал бы тебе то же самое. Фактически мы с ним обсуждали этот самый вопрос. Вспомнить хотя бы экспедицию Бодина, например, десять или около того лет назад. В то время как французские корабли были в гавани, в Сиднее стало известно, что двое из так называемых каторжников из Ботани Бей были шпионами. Они бродили повсеместно, делая наброски, и не только флоры и фауны, готов поклясться. Губернатор Кинг дарил им внимание в течение многих недель без всякого подозрения, истина открылась ему лишь тогда, когда они отправились на землю Ван Дьемена. До его сведения довели, что эти самые каторжники собираются основать там базу, поэтому он отправил несколько легких суденышек им вдогонку с офицерами на борту.

Эллвуд мрачно улыбнулся.

— То, что за этим последовало, было какой-то насмешкой. Они догнали их в заброшенной бухте, где французы основали лагерь на берегу, — собирали образцы, как они сказали. Наша группа была настолько слабо оснащена, что вынуждена была просить у Бодина провизию. После того как он передал им ее, будучи джентльменом, они попросили пороху. Он повиновался, а следующим утром наша доблестная бригада была на берегу. Прикрепили британский флаг к дереву, салютовали французским порохом, чтобы заявить о своих правах на территорию.

— О Боже, я никогда не слышала об этом! Что же случилось затем? И как стало об этом известно?

— Бодин написал тайное письмо губернатору Кингу, которое офицеры взяли с собой. Бодин добился успеха, поэтому согласился перевезти депеши от них к нам. Я надеюсь, что бедняга насладился забавностью всего этого, прежде чем погиб. Он так и не вернулся, но вернулись наши секретные депеши.

Мэри тихо спросила:

— Шпионаж все еще продолжается?

— Несомненно. Отсюда крайняя необходимость схватить Десернея, и у армии были свидетельские показания, чтобы сделать это. Но произошло вмешательство, которого никто не мог предсказать. Адмирал Меткалф услышал о военном суде совершенно случайно, после того как высадился на берег в Гринвиче. Жаль, что он не рассказал об этом мне, но он и леди Гамильтон хранили молчание по поводу всего дела.

— София?!

Эллвуд кивнул.

— Очевидно, она встретила рядового Десернея в тот самый день, когда он пытался дезертировать. Она и адмирал были убеждены, что Десерней невиновен, и написали независимое письмо присяжным, которое было зачитано в суде. Наш человек сделал все от него зависящее, чтобы обеспечить вынесение смертного приговора, но он не смог одержать победу над председательствующим на суде подполковником Осборном. Десернея приговорили к тремстам ударам плетью и позорному увольнению из армии.

Мэри передернула плечами:

— Как это ужасно!

— В самом деле. Потому что этого было недостаточно. Обычно можно с большей или меньшей долей вероятности гарантировать, что такие побои доведут человека до смерти, но когда они раздели его до нижнего белья, поняли, что такого, как он, и триста ударов не убьют. Наказание прекратили после ста ударов, ибо это была бесполезная трата усилий. Затем его вышвырнули на улицу.

— И ты думаешь, что он пришел к нашей двери и спросил Софию? Господи, что же заставило его думать, что она примет его?!

— Понятия не имею. Но, согласно твоим словам, она это сделала!

Их глаза встретились. Мэри сказала:

— Мне все это не нравится. Но я готова держать пари, что между ним и Софией ничего нет.

— Вполне возможно. — Он выдержал ее гневный взгляд и сказал взвешенно: — Ты не должна быть с ней столь же откровенной, как я только что был с тобой. Но между ней и этим парнем Десернеем впредь не должно быть никакого дальнейшего общения. Ни встреч, ни писем, ничего. Для ее же собственной безопасности она должна вести себя так, как будто этого француза никогда не существовало.

У Софии не было близких друзей среди членов семьи Монтегю; скорее, она была другом всей семьи. Она была на несколько лет старше одной из трех их дочерей, Онории, которая восхищалась познаниями Софии о мире. Онория только что стала совершеннолетней, и бал был устроен в ее честь. Две младшие сестры, Элизабет и Полина, немного завидовали ей, хотя это вряд ли могло испортить их наслаждение танцами — любимый способ развлечений.

Между комнатами не прекращалась беготня, пока молодые леди одевались и укладывали свои волосы. Девушки восклицали по поводу нового платья Софии из серебристой парчи и заколки для волос, украшенной драгоценными камнями и страусиным пером. Когда она засомневалась, что ей надеть на шею, девушки уговорили ее надеть изысканное ожерелье из красных рубинов.

София не испытывала особого воодушевления по поводу бала, несмотря на то что постепенно перестала страдать от глубокой и острой боли сожаления, что вынуждена посещать эти светские рауты без Эндрю. Пришлось свыкнуться с нынешним своим положением. И готовилась она к этому балу отстраненно, без предвкушения, как будто ее нежные чувства были заморожены, чтобы никогда больше не оживать.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, она напомнила себе, что Эндрю не был большим любителем танцев, но он был счастлив, стоя у стены, разговаривая и наблюдая, как танцует его жена. Однако перед ужином он всегда подходил к ней и приглашал на танец. Таким же деликатным и внимательным он был и в их самые интимные моменты. Даже когда он испытывал неистовое желание обладать ею, он никогда не требовал этого, он был чуток и нежен с ней. Эндрю всегда принимал во внимание ее желания, а она всегда отзывалась именно на его нежность. Она была счастлива в браке с Эндрю, не ведая, что значит испытывать грубую сексуальную потребность в мужчине.

Леди Беатрис и сэр Вальтер Монтегю все еще приветствовали гостей, они улыбнулись, когда София проскользнула мимо них, а Элизабет и Полина, стоявшие в компании молодых офицеров в парадной форме, посмотрели на нее с симпатией.

Когда София вошла в залу, все разговоры смолкли. Это смутило и удивило ее, она вовсе не намеревалась оказаться в центре внимания. Она оглянулась в поисках Эллвудов, но они еще не приехали, поэтому, когда Онория посмотрела на нее и улыбнулась с другого конца залы, София направилась туда, чтобы присоединиться к ней.

Расположенные с одинаковыми промежутками, вдоль каждой стены комнаты стояли канделябры, в каждом из которых ярким пламенем горело по тридцать свечей. Стоя напротив одного из них вместе с Онорией, София была окружена