— Хорошо — бурчит Дзинаро: — один на один после школы. Без свидетелей.

Конец флешбэка.

Дзинтаро двигается вперед его руки сжаты в кулаки, но они у него слишком низко, он все-таки борец в своей основе, и наконец может реализовать свое преимущество в весовой категории. Что же. Я тоже поднимаю руки, но намного выше, развернув их ладонями вперед, чуть выставляю вперед левое колено. Я не знаю слов молитвы уай кру, не умею танцевать рам муай, но эта стойка является наследием мастеров май си сок, древнего боевого искусства Сиама, которое сейчас называется Муай Тай, или просто, по европейски — тайский бокс. Простое и эффективное, беспощадное и жесткое, квинтэссенция ярости и адреналина, мощи и воли бойца — вот это и есть Муай Тай. Если у вас недостаточно силы, недостаточно массы, но вам нужно победить — то этот вид боевых искусств один из самых эффективных. Разница в весе и силе не будет играть значения, если вы сможете нанести сок саб или сок ти, рассекая кожу на лбу, чтобы кровь залила сопернику глаза, а еще лучше — если вы попадете по месту, скажем в висок. Удары коленями — никакая сила воли не спасет, от хорошего удара в пах, да неспортивно, но действенно. Удар коленом в голову в прыжке — один из самых зрелищных и, несмотря на экзотичность, довольно часто проходящий, особенно против таких вот борцов, готовых утащить тебя вниз и скрутить.

Моя задача сегодня — не просто победить по очкам, но уничтожить любую надежду Дзинтаро на реванш, показать наглядно разницу в наших уровнях, выбить из него все глупости, а уж только потом — поговорить. Нарутотерапия в действии. Как там говаривал Корлеоне — «добрым словом и кулаком можно добиться намного больше чем просто добрым словом». Или он про пистолет говорил?

— Эй, чего это вы тут делаете? — раздается голос откуда-то сбоку. Бросаю взгляд на выход с площадки. Там стоят пятеро. В незнакомой форме, темно-синего цвета с гербом на груди. Вообще любой нормальный подросток школьного возраста должен знать форму и герб ближайших школ в округе, но Кента у нас социально не очень развит, вот и не следит за внешней политикой. Как там — «если вы не занимаетесь политикой, рано или поздно политика займется вами».

— Кого я вижу… — тянет высокий парень в незнакомой форме, стоящий впереди. У него волосы, крашенные в блонд, и тонкая металлическая оправа очков, которые он поправляет изящным жестом, будто и не парень вовсе: — сам Дзинта-кун изволил посетить нашу территорию. Дзинта-кун, наверное, забыл, что я лично обещал избить его в случае такого… несчастливого инцидента.

— Акихиро… — говорит Дзинтаро. Я кидаю на него быстрый взгляд. Он растерян, но не показывает этого. Не может показать. Что-то тут происходит и на первый взгляд — разборки между школами. Но Дзинтаро у нас все же не является «защитником школы», пусть он и считается самым крутым у нас в классе, но не в школе же.

— Что же, придется дать Дзинте-куну урок… еще раз. — Акихиро снимает очки и передает их стоящему рядом. Тот — почтительно принимает очки и укладывает их в футляр. Почему-то это вот выводит меня из себя. Этот простой жест означает многое. Первое — очкарик является лидером этой кучки парней. Второе — в их коллективе нет равных, есть строгая иерархия. Это не дружба, это что-то другое. Это скорее отношения «Император-подчиненные». Судя по привычности жеста и уверенности Акихиро — иерархия строгая и жесткая и установлена довольно давно. Вывод отсюда тоже простой — этот Акихиро умеет за себя постоять. В таком возрасте просто быть папенькиным сыночком с кучей денег на счету — недостаточно. Тебя все равно не будут воспринимать всерьез, ты можешь заплатить кому-то, чтобы они ходили рядом и охраняли тебя, но уважать тебя никто не будет. А спокойные движения очкарика, который снял с себя пиджак и сейчас закатывал рукава — говорили о том, что он достаточно уверен в своих силах.

— Акихиро! — поднимает руку Дзинтаро: — мы не на твоей территории. Ты же сам говорил — от стадиона до универмага. Послушай…

— Я сказал — от стадиона до универмага включительно — поясняет Акихиро, заканчивая закатывать рукава своей белоснежной рубашки. Под пиджаком, который он таким же небрежным жестом передал назад, даже не заботясь — примут его или нет, — у него была еще и жилетка. Вот форма нашей школы никакой жилетки не предусматривала, штаны, рубашка и пиджак. Именно так, даже не брюки, а штаны.

— Эта площадка является частью парковки универмага — поясняет парень, который держит пиджак Акирхиро. У парня длинные черные волосы, собранные сзади в конский хвост: — так что прими свою судьбу как мужчина, Дзинта-кун.

— С другой стороны — я же могу и не доводить дело до такого неблагоприятного исхода — говорит Акихиро, достав откуда то перчатки из тонкой кожи и натягивая их на руки: — тебе достаточно будет встать на колени, Дзинта-кун и попросить прощения. Убедительно.

— Вот еще! — бросает Дзинтаро, набычась: — никогда этого не будет!

— Думаю, я смогу тебя переубедить… — говорит Акирхиро и встряхивает головой: — в конце концов ты все равно встанешь на колени… только тебе будет очень больно.

— Минуточку! — поднимаю руку я, чувствуя себя Д’Артаньяном в момент, когда к месту дуэли подоспели гвардейцы кардинала (а скажут, скажут, что нас было четверо!).

— А ты еще кто такой? — лениво поворачивает голову Акихиро, на секунду его взгляд останавливается на моих забинтованных кистях, и он сужает глаза: — что тебе надо?

— Не хочу встревать в ваши дела, но у меня уже был назначен бой с Дзинтаро. — как там у Дюма — «У меня тоже с ним дуэль! — но в два часа!».

— Что же, тебе повезло — кивает Акихиро: — я изобью его за тебя. Можешь потом подойти и пнуть его разок-другой. Или плюнуть. Смотри сам. — и он делает шаг вперед. Я колеблюсь. У меня дилемма. В общем-то мне не так уж и критично — избить Дзинтаро сегодня или потом. Но вот отношение класса к Томоко — оно очень сильно зависит от позиции Дзинтаро в этой внутриклассной табели о рангах. Я как раз хотел договориться с ним — что он публично принесет извинения, — после того как поколочу его как следует. А взамен я никому не скажу, что он проиграл бой. Как результат — некий статус кво восстановится и можно будет не бояться остракизма со стороны всего класса. Пусть некоторые и продолжат ее не замечать — это уже не будет иметь такого значения. Признание своей вины Дзинтаро — будет означать довольно много. То, что я с ней общаюсь — ничего не меняет, я такой же изгой, на ступеньку выше. Но вот он… и это был бы самый легкий и быстрый путь. Восстановление собственного имиджа — это дело долгое и постепенное и вообще на это и плюнуть можно, учитывая, что всего два года школы осталось, а мне нужен результат сейчас. Избив Дзинтаро без огласки я бы смог договориться об этих двух вещах — я не рассказываю об этом никому, а он — приносит публичные извинения Томоко и наконец отстанет от меня и дружкам своим запретит — если сможет. Не сможет — сам разберусь, пусть сделает то, что от него зависит.

А с другой стороны — ну хватит уже по течению плыть. У меня в крови уже достаточно тестостерона и адреналина и уступать сейчас, какому-то незнакомому парню, который отмахивается от меня как от мухи… как там говорила Хината?