Заххак не отставал. Узнав, что Ферейдуна вскормила корова, он послал своих людей осмотреть всех коров страны, пока они не отыскали Пормайе, чья шкура до сих пор сияла тысячью цветов, и он зарезал ее собственными руками. Когда свершилось это зло, крестьяне собрались вокруг и смотрели на мертвую корову, ужасаясь тому, что жизнедающее существо было так бессмысленно убито. Какая жестокая утрата, стонали они, слезы струились, нутро выворачивалось. Найдется ли тот, что покарает жестокосердного?

Коронация была назначена в самый жаркий месяц года, так что все празднества должны были происходить для народа на Выгуле шахских скакунов и в дворцовых шатрах для придворных. Во дворце приготовления начались с той минуты, когда Исмаила встречали в доме Колафы. Все покои проветривались, убирались и окуривались йеменским ладаном. Розы срезались и расставлялись в огромных вазах по всему дворцу. Готовился великий праздник: все повара дворцовых кухонь работали без остановки. Одними только засахаренными фруктами можно было накормить все население Казвина.

В день коронации дворец бурлил уже задолго до рассвета. Мы надели наше лучшее платье и тюрбаны и направились к большому двору у самых врат Али-Капу.

Все державные лица — шахская семья, чиновники, военачальники, священнослужители, евнухи, посыльные, рабы — собрались тут согласно своим чинам. Я занял свое место среди евнухов, далеко позади Анвара, чье положение блюстителя шахского хозяйства делало его одним из самых высокопоставленных слуг, но намного ближе тех, кто прислуживал женщинам, стоявшим ниже Пери.

Вскоре мы услышали топот лошадиных копыт и мощный рокот шахских барабанов. Тысячи людей встали, чтоб приветствовать Исмаила. Дворцовые врата отворили; мы увидели толпы горожан, стоящих вдоль Выгула шахских скакунов и готовых славить нового шаха. Исмаил выехал на арабской кобылице, серой в яблоках, отчего ее шкура казалась затянутой снежно-белым кружевом. Седло было покрыто алым бархатом, затканным серебром. Оглушительные приветственные крики раздались вокруг нас: «Хвала Богу!», «Звезда вселенной взошла!», «Да будем мы твоей жертвой!»

За Исмаилом следовала многочисленная пешая свита, включавшая тяжело вооруженных воинов. Когда он ехал по проходу, расчищенному для него, все мы пали наземь и прижались лбом к плитам двора, дрожавшим в лад ударам копыт. Салим-хан скомандовал всем встать, и мы поднялись, дабы почтить нашего нового вождя. Исмаил был в зеленом бархатном халате, строгом, но красивом, опоясанном белым в серую полоску шелковым кушаком, и в тюрбане того же шелка, увенчанном золотым султаном с изумрудом величиной с мой глаз. На талии сверкал пояс, усеянный драгоценными камнями, а на нем — изогнутый дамасский клинок. Камни под утренним солнцем вспыхивали яркими искрами, способными, казалось, испепелить любого, на кого попадут. Шах проследовал через дворцовую площадь к Залу сорока колонн, и все мы шагали следом. Толпа была так велика, что многим пришлось разместиться в садах перед залом. Высокий фонтан был усеян придворными, а открытые шатры были набиты битком. Только знати и самым высокопоставленным вельможам отвели место в зале.

Когда все заняли положенные места, Исмаил уселся на трон, тоже инкрустированный драгоценными камнями. Затем Салим-хан провозгласил его родословную, начав с мистика Сахиб-ад-Дина, давшего династии Сефевидов первое предназначение, и продолжив деяниями его деда Исмаила, провозгласившего шиизм государственной религией Ирана, описанием долгого правления его отца Тахмаспа и его собственными воинскими подвигами.

Корону высотой с руку взрослого мужчины поднесли Исмаилу на узорном серебряном подносе. Ее украшали крохотные жемчужины и бусины чистого золота, а на самой вершине сиял, окруженный алмазами, рубин величиной с мой кулак. Исмаил снял тюрбан, обнажив бледные залысины в густых черных волосах. Подняв корону, он твердо водрузил ее на голову. Никто не мог венчать взрослого шаха, кроме него самого, ибо никто не превосходил его, кроме Бога.

Салим-хан обратился к собранию:

— Я призываю вас всех принести клятву верности Исмаилу Второму, нашему новому шаху. Отныне вы клянетесь повиноваться его приказам, защищать его любой ценой и отдать свою жизнь за него. Помните: ваша клятва есть следование закону: наказание за его нарушение — смерть.

Голоса наши прогремели таким громом, что я верю: он был слышен на небесах. Вот наконец после месяцев ожиданий у нас есть новый повелитель! Во дворец вернется порядок, что был при покойном шахе, а мир и процветание станут нашей каждодневной наградой.

Любимый спутник Исмаила, Хассанбек Халваши-оглы, встал на колени, чтоб стянуть с шаха пыльные сапоги для верховой езды и заменить их на положенные серые шелковые туфли без задников. Хассанбек добровольно выдержал пять лет заключения в Кахкахе вместе с Исмаилом, завоевав доверие своего господина. Анвар называл его «ручная обезьянка»; теперь обезьянка спала под одеялами, расшитыми золотом.

Салим-хан призвал первого сына Султанам, Мохаммада Ходабанде, приблизиться к шаху. Мохаммад шел из-за слабого зрения очень медленно, поддерживаемый своим старшим сыном, красавцем Султаном Хассан-мирзой. Как старший из братьев, Мохаммад мог бы претендовать на трон, но почти полная слепота делала его непригодным. Я слышал, что у него и не было такого желания, да и сил повелевать другими, в любом случае он предпочитал общество книг Он склонился, нащупывая кончиками пальцев ступню брата. Когда наконец он нашарил ее, то поцеловал подъем шахской стопы и поздравил брата с высоким титулом. Затем шли сыновья шаха от других жен, наложниц или рабынь: среди них бездельник Сулейман-мирза, брат Пери, чью глину Бог не благословил тем, что досталось царевне. Он проковылял к трону. Совсем еще юный Махмуд, наоборот, уверенно шагал к шаху, и его осанка была укреплена боем на мечах и верховой ездой. Я ощутил прилив гордости. Он поцеловал стопу шаха с покорностью, но без услужливости.

После того как все братья Исмаила облобызали его ступни, пошли сыновья его дяди Бахрама и их дети. Затем вперед вышли все высшие священнослужители в черных одеждах; шах отныне был их духовным вождем. Далее шла знать-мовселлу из рода Султанам, их алые султаны свирепо торчали из тюрбанов, когда они наклонялись для поцелуя. Другие кызыл-баши тоже были удостоены чести: румлу, шамлу, каджары, афшары, за которыми подходили грузины, курды и черкесы. Когда Шамхал наклонился для поцелуя, Исмаил поощрил его улыбкой.

Зачитаны были приветствия послов оттоманского султана Мурада III, повелителя Моголов Акбара Великого, Чжоу Ючженя из династии Мин, владыки узбеков хана Абдуллы, высочайших и сильнейших повелителей мира, а также послов от властителей мелких христианских царств на западе — Филиппа Второго Испанского и Елизаветы Английской, ныне сошедшихся в смертельной схватке. Все великие империи прислали многочисленные посольства и десятки вьючных животных